Шаш
Шрифт:
Спешить, конечно же, было не нужно, их не ждали раньше шести часов. Они донесли сумки до пивного бара у главных ворот и аккуратно разместили их под одним из высоких столиков. В баре было шумно. Первая кружка прошла без задержки. Они взяли ещё по одной. Лучи Солнца пробивались через густую листву деревьев и слепили Вара. Перемещаться не хотелось, он прищурил глаза, ощущая приятное тепло на веках. Слева донёсся голос невидимого Длинного.
– Ещё по одной?
Вопрос остался без ответа. Нагружаться было рано, вечеринка начиналась в семь часов. Они взялись за сумки, вышли из бара, дотащились до дороги и остановили такси.
Дверь открыла хозяйка квартиры в аккуратном передничке и с подкрашенными глазами и губами. Вместе с несколькими подружками они уже почти завершили приготовления. Сумки были занесены на кухню и разгружены. Вар переместился на балкон и присел на шаткий деревянный стул. Из кухни доносился шум и оживлённые голоса, откуда-то слышалась музыка.
В пользу вечеринки было то, что она организовалась спонтанно, без какого-либо повода или специальной даты. Против – то, что собирались только свои. Ни неожиданных встреч, ни новых впечатлений. Зато можно было рассчитывать на хорошую еду, непринуждённую атмосферу и, возможно, интересный спор. Вар пребывал в хорошем настроении.
Вит всё же удивил тем, что пришёл с броско одетой незнакомой большинству гостей шашей. Мужская и женская реакция на неё, как водится, не совпали, но улыбка на лице Вита вызывала сходные мысли у всех. Уголок его рта характерно оживился, когда он представлял свою подружку. В глаза бросались её короткая юбка и замысловатая причёска, в которую входили чёлка и яркий бантик, молчаливо одобренные Варом. Незнакомка повела себя очень тихо, и через некоторое время о ней забыли. Почти все.
После обычного спора о том, дожидаться ли опаздывающих, пришло время садиться за стол. Задвигались блюда с едой и тарелки, застучали ложки и вилки. Последовала серия быстрых бокалов вина и рюмок водки, дежурные шутки и фразы иссякли, образовалось несколько территориальных кружков разговоров, прерываемых со стороны просьбами передать что-нибудь с другого конца стола. Быстро исчезали с больших блюд салаты и бутерброды, из кухни доносился запах поджаренного мяса, там давно стояли наготове нарезанные картошка и лук.
В их дружной компании протекало совсем немного, хорошо скрываемых к тому же, подводных течений. Ничто не угрожало ожиданиям приятного веселья, они были ещё очень молоды. Вар по привычке боролся с желанием быстро утолить закусками голод и не оставить места для какого-то нового главного блюда, объявленного кухней. Пахло оттуда очень хорошо, что только возбуждало аппетит, он уже почти соглашался последовать совету Длинного и налечь пока на водку.
Растянуть аппетит не удалось. Когда главное блюдо наконец торжественно внесли, Вар находился в состоянии полного насыщения и равнодушно смотрел на испускающие дымок груды на больших тарелках. Его равнодушие осталось незамеченным на фоне возобновлённого возбуждения. За столом сидело много молодых ненасытных желудков. Все выпили ещё.
Ручка громкости магнитофона была повёрнута вправо до упора и потом ещё чуть-чуть, но громкости звука всё равно не хватало. Наверно, потому, что часть звука уходила сквозь раскрытые окна в темноту двора. Навстречу звуку в комнату из темноты проникали благосклонно встречаемые танцующими свежие волны прохладного воздуха. Некоторые из разгорячённых тел соприкасались намеренно, остальные просто натыкались друг на друга в тесноте. Не нужно искать встречи с незнакомыми кокетливыми глазами, наслаждайся музыкой, движениями тела и предавайся своим мыслям. Можно даже делать вид, что не замечаешь чрезмерных стараний своей непрошеной партнёрши. Под заразительный ритм Вар с удовольствием растрачивал накопленную в организме после плотной еды и выпивки энергию. В углу, у окна, Рэм радостно крутился возле незнакомой шаши. Видимо, ему тоже приглянулся её бантик. Трудно было определить, нравится это бантику или нет, но Рэм никогда не обращал внимания на такие пустяки. Его рука уверенно лежала на тонкой талии. Вита не было рядом.
Утомлённый, Вар вышел в другую комнату, сел на стул и вытер мокрый лоб. За полупустым столом оживлённо беседовали, Длинный разливал вино и водку. Вар взял в руку бокал с вином и подумал, заметно ли остальным напряжение между ним и Зарой. Они совсем не обращались друг к другу.
Обсуждались заполнившие остывающий после летнего зноя город слухи о событиях в отдалённом месте долины. Слухи никогда не иссякают в городе Шаш, лишь заменяются новыми, усиливаются и слабеют. С незапамятных времён они служат горожанам самым надёжным источником сведений о событиях в их мире – окружённом горными грядами уголке земли. Нехитрое умение различать среди них вздорные и достоверные постигается шашами в юном возрасте, когда они привыкают немедленно верить почти всем историям, распространяемым в родном городе. За исключением самых невероятных, которые требуют немного больше времени, чтобы к ним привыкнуть. Слухи передаются на работе, на базаре, в трамвае, редкие передаются только между близкими людьми. Игнорировать их шаш попросту не может потому, что в противном случае ему остаётся полагаться лишь на сообщения, исходящие от правителей города – смешная для здравомыслящего шаша мысль. К тому же горожанам редко предоставлялась возможность услышать что-либо сверху. Чаще всего оттуда доносится молчание. Как будто ничего не произошло.
В этот раз всем, даже самым большим скептикам, было ясно, что произошло что-то ужасное. Убивали людей, сжигали дома.
– Говорят, что сгорело несколько улиц, не щадили никого, даже маленьких детей, насиловали. Это ужасно.
– Я тоже слышал, что погибло около двухсот человек. Никто не пытался их остановить в течение двух дней. Говорят, что были огромные толпы. Соседи убивали соседей.
– Коренные всегда их не любили. Они живут богаче и немного заносятся.
– Одно дело не любить, другое – убивать. Ужасно.
– Я был в тех местах. Они действительно довольно заносчивый народ, и дома у них намного богаче.
– Весь народ не бывает заносчивым, они такие же люди, как все, – не удержался заметить Вар, не рассчитывая на всеобщую поддержку.
Шаши притихли за столом, поглощённые невысказанными мыслями, глубоко встревоженные вторжением из, как им хотелось бы думать, чужеродного мира, бесцеремонно напомнившего о том, что они действительно разные. У них кожа разных оттенков, волосы разного цвета, лица разной формы. Они не привыкли смотреть друг на друга такими глазами, но уже хорошо знали, как много вокруг глаз, от которых никогда не ускользают столь важные детали. Рождённые и воспитанные своими разными родителями, впитавшие в раннем детстве опыт и мудрость своих народов, гордость и обиды, древние и ещё свежие, предубеждения и страхи, они молчаливо признавались, что встречают эти глаза повсюду вокруг себя. Даже среди родных и близких. Им была хорошо знакома и вполне понятна их первобытная природа. На том и держится мир, что родители передают детям всё то, что передали им их родители. Да ведь больше и нечего передавать, пожалуй. И чья это вина, что гордость и самоуважение прорастают на той же почве, что нетерпимость и ненависть?
– В городе это тоже чувствуется. На базаре невозможно торговаться, коренные, особенно молодые, отвечают очень грубо.
– Ерунда, мы были сегодня на базаре и ничего такого не заметили, – возразил Вар и повернулся к Длинному за подтверждением. Длинный был уже совсем хороший и улыбался в ответ.
– Тебе уже хватит.
Длинный продолжал улыбаться.
– Поодиночке они не очень храбрые, но если соберутся вместе, то быстро храбреют, – авторитетно сказал, появившийся из другой комнаты потный Рэм. Вит, наверно, оторвал его от своей подружки. Вар пытался угадать, как глубоко он добрался. Не глубоко, если не удалось вытащить её на улицу. А может, и удалось. На лице обычное самодовольное выражение.
– В толпе все храбрые, не только коренные.
– Они особенно.
– Ты-то откуда знаешь? Ты никогда и не видел такой толпы.
– Я знаю. Кто разливает?
Длинный немедленно засуетился, опрокидывая стаканы.
– А может, хватит, мальчики?
Водка и вино были разлиты и выпиты после короткого тоста. Несколько шуток – и разговор вернулся к волновавшей всех теме.
– Они считают, что будут жить лучше, если мы все уедем отсюда, – произнесла Зара с раздражающей безапелляционностью, замеченной, возможно, лишь одной парой чутко настроенных ушей.