Шедевр
Шрифт:
– Поделиться секретом? – я пристально смотрю в объектив камеры, уверенная, что Оскар не сводит с меня взгляда и замечает каждую мелочь. – У меня тоже есть свой способ обмануть время. Как ты думаешь, сколько мне лет? Думаешь, дело идет к тридцати? А вот и нет. Восемнадцать. Не больше и не меньше, и так уже много лет. И неважно, что написано в паспорте, пока я сама считаю так. Пока я думаю, что мне восемнадцать, мне и будет восемнадцать. А уж если придет момент, когда мое тело начнет вызывать у меня отвращение, что ж… Сейчас есть масса способов исправить положение, начиная от пластической хирургии и заканчивая стволовыми клетками. И в этом моя
– Похоже, в этот раз нам не договориться, – констатирует Оскар.
– Может, подеремся? – как бы между прочим, предлагаю я, не рассчитывая, что он воспримет эту детскую провокацию всерьез.
Впрочем, он и не воспринимает, смеясь в ответ. Стало быть, разговор окончен. Я усаживаюсь на пол, привалившись к стене, и открываю тетрадь. Вдохновение бьет ключом, и я не собираюсь зевать этот шанс.
И только дописываю первое предложение, как раздается тихое шипение Бэлль, выползающей из узкой щели в дальнем углу.
========== Глава 10. Искушение ==========
Вот ума не приложу, откуда, при моей патологической лени, во мне появилось нестерпимое желание навести в этом доме полный порядок, но в какой-то момент я поймала себя на мысли, что кружащаяся в воздухе пыль меня раздражает. Это было и неудивительно, учитывая, что Оскар вряд ли хоть раз обременял себя приборкой, будучи полностью погруженным в свое творчество. И что-то я сомневаюсь, что в его лаборатории, обнаружить которую мне так до сих пор и не удалось, есть хоть одна пылинка. То ли дело в остальных комнатах…
Так что уже второй день я, вместо того, чтобы сидеть и писать, занимаюсь грязной уборкой, мокрой тряпкой стирая пыль со всех доступных мне поверхностей, метлой убирая свисающие с потолка тенета и постепенно, комната за комнатой, делаю дом похожим именно на дом, а не на заброшенный столетие назад замок с привидениями. Конечно, на то, чтобы заделать трещины в стене и залатать дыры на обоях, моих навыков не хватает, но это я еще готова стерпеть. В конце концов, подобные мелочи даже придают этому дому свое особое очарование, не позволяя ему окончательно превратиться в музей.
Оскар, глядя на мои мытарства, иногда позволяет себе ехидно прокомментировать происходящее, заметив, что такими темпами ему придется в корне изменить свой замысел относительно меня. И придется мне символизировать не вдохновение или свободу, а чистоту. Я в ответ только кидаю в камеру мыльной губкой, но этим мое возмущение и ограничивается. Я и сама не заметила, как вошла во вкус, и сейчас процесс приборки уже не кажется мне таким утомительным, скорей уж наоборот. Таким образом я заглядываю во все уголки помещений, скрытые от глаз цветочными горшками, вазами, стульями и прочими предметами интерьера.
Бэлль неустанно ползает за мной всюду, куда бы я ни пошла, удивительно хорошо понимая, если не человеческую речь, то мое настроение точно. И если оно по какой-то причине падает ниже плинтуса, она старается не показываться мне на глаза.
Во время приборки я наткнулась еще на две композиции Оскара, но, так как в тот момент я была не в том настроении, чтобы вести глубокомысленные философские беседы о жизни и творчестве, мы решили перенести беседы о них на потом. Хотя выглядели они, как и всегда, довольно интригующе. Молодой человек в стандартном облачении дворецкого, стоящий в столовой с подносом в руке. Честно говоря, я, как ни пыталась,
Но долго находиться в этом холодильнике я не могла, и поспешила покинуть его, когда почувствовала, что мой нос превратился в ледышку.
Постепенно я действительно привела в порядок все помещения, до которых смогла добраться, решив раньше времени не выламывать заколоченные, а то и вовсе заложенные кирпичами дверные проемы. Если уж Оскар так хотел отгородить их от меня, ладно, не больно-то и хотелось.
И, видимо, в благодарность за генеральную уборку, он решил меня немного поощрить. Своим привычным образом, оставив на кровати в спальне очередную записку.
«Отец всегда любил охоту и всегда пытался приучить меня к ней, но я не любил убивать животных или добивать их. Я говорил ему, что мне не нравится это, но он все равно заставлял. Я боялся, что он скоро начнет заставлять меня убивать животных в имении, кошек, собак… Поэтому я вывез всех животных из имения, кого-то отдал в приюты, кого-то в частные дома. Но одного питомца не отдал – мою змею, я ее надежно спрятал, отец не найдет…»
– Если ты так любишь животных, то почему не заведешь еще кого-нибудь, помимо змеи? – интересуюсь я, закончив читать. – Животные не худшие вдохновители, можешь мне поверить. А кошки, в придачу, еще и помогают снимать стресс.
– Тогда почему у самой нет никого? – парирует Оскар.
– Не с моим уровнем ответственности держать животных, – замечаю я. – Если я пишу, я могу просидеть без еды целые сутки и даже не вспомню о голоде, что уж говорить о кошке… Хотя, когда я была ребенком, у нас всегда дома жили кошки, я почему-то всегда любила их больше собак. Наверное, потому что внимания к себе они требуют меньше. Но сейчас они мне без надобности. Лучше всего на творчество вдохновляют люди, о которых я пишу. А стресс снимать мне незачем. Окружающим меня людям и так кажется, что я постоянно сижу на антидепрессантах и успокоительных, и поэтому не реагирую на внешние раздражители.
– Ну, вот ты и сама ответила на свой вопрос, – отзывается он. – Мне они тоже ни к чему. Мы похожи. Нас обоих вдохновляют другие люди, меня привлекает их красота, тебя – поступки. – И вдруг неожиданно усмехается: – К тому же, Бэлль со временем стала ужасно ревнивой и не потерпит конкуренции.
– Мда, – только и могу хмыкнуть я в ответ.
– А как ты думаешь, какое прозвище СМИ дадут мне? – Оскар внезапно меняет тему, придав голосу такую серьезность, что я даже вздрагиваю, вопросительно смотря в камеру. – Ведь все те люди, которым посвящены твои книги, со временем получали свои прозвища в зависимости от своей деятельности. Совершенно идиотские, но, стоит признать, довольно точные. Садовник, что убивал своих жертв, оставляя на их телах цветы, соответствующие датам рождения по цветочному календарю. Гробовщик, закапывавший своих жертв заживо. Алхимик, использовавший для умерщвления людей огонь, воду, землю и воздух поочередно. Эй, ты чего?