Шекспир и его смуглая леди
Шрифт:
— Вот, значит, почему тетка тебя помыть решила, — сообразил Смотритель, — грязен был необычно!
— Не без того, — согласился Тимоти. — Да я, поэтому и не сопротивлялся особо. А то — что мне тетка-то?..
— Значит, к Тотнем-Корту карета шла?
— Туда. Да толку-то? До Тотнем-Корта — да, тут недалеко, пешком дойти можно, а за ним этих дорог — пучок во все стороны. Поди узнай — по какой она поехала.
— Не переживай сильно, — утешил его Смотритель, — узнаешь еще, время хоть и жмет, да терпит. Свои пенсы ты заработал честно. За падение и за мытье.
— Ясное дело, узнаю. Может, прямо завтра. Но и сегодня кое-что есть.
— Что именно? — заинтересовался Смотритель.
— Дед этот, Колтрейн, знаете кто?
— Кто? Ученый, ты сказал.
— Сказал, верно. Он природу изучает. Молнии там всякие. Как реки текут. В смысле, как в реках реки текут…
— Ты хоть понял, что сказал?
— А что тут не понять? Вода в реке — она вроде одна, а на самом деле — разная. Где течение быстрее, где медленнее, где водовороты… Да вы что, во Франции у себя не плавали, что ли?
— Плавал, — подтвердил Смотритель, изумляясь, что судьба ему подбрасывает в шестнадцатом веке встречи с людьми, весьма, скажем мягко, сообразительными для своих классов и сословий. Прав он, прав: учить парня следует. — Ну ученый он, и что?
— А то, что сейчас он — только ученый, только природой и занимается. А раньше он еще и воспитателем был. Учителем.
— Знаю, — кивнул Смотритель. — Елизавета сказала. Он ее и воспитывал.
— Насчет нее не слыхал, а вот что он был учителем в доме каких-то графов — это факт. И очень долго был. Может, ваша Елизавета — дочь какого-то из графов? Их там небось куча целая. А по пути к Тотнем-Корту — полкучи, зуб даю…
— Дочь графов, говоришь? — задумался Смотритель.
Что-то здесь могло быть, что-то, проливающее свет на происхождение Елизаветы. Что-то, что-то… Но вряд объясняющее ее появление рядом с Шекспиром. И уж тем более ничего не говорящее о ее невероятных способностях — от стихосложения и сочинения пьес…
(таких же, как и у Шекспира — сочинять с лету, с голоса, но Уилл-то — под менто-коррекцией, это все объясняет. Смотрителю по крайней мере. А Елизавета — сама)…
до абсолютно несовременного прочтения своих (и Уилла) текстов — прочтения современного скорее Смотрителю, а не графу Монферье.
Гений, не проявившийся в Истории, как персона, как личность?.. Тоже — вариант и тоже — не менее фантастический, нежели крамольная мысль об иновременном происхождении Елизаветы.
— А этот Колтрейн… он что, все время дома сидит? — спросил Смотритель.
— Не все, — почему-то обиделся за старика Тимоши. — Я, когда к вам возвращался… ну, после того, как свалился в яму… я его встретил. Он старый-то старый, но ходит, как молодой. К реке шел. Я — за ним. А он к Темзе спустился, прямо к воде, и стал кидать в реку такие… как колесики, только они плавали… а он смотрел, как они плывут, и записывал что-то.
— Как смотрел? — заинтересовался Смотритель, но вопрос задал неточно.
Получилось: как смотрел, то есть — прямо, пристально, прикрывшись от солнца ладошкой… Но Тимоти понял правильно.
— В трубку он смотрел. В медную.
То есть в подзорную трубу. Не слишком распространенный в это время прибор. А смотрел, выходит, чтобы по намеченным на берегу ориентирам и времени, за которое вертушка проплывает расстояние между ними, замерить скорость течений в Темзе. И составить карту течений. Очень несложный опыт. И, судя по всему, рутинный для Колтрейна. Один экспериментальный день в цепочке многих?.. Что-то измеряет, сопоставляет, анализирует?.. Не залезал Смотритель в науку сего века при подготовке проекта, а то, кто знает, может, и отыскал бы некоего естествоиспытателя Колтрейна, вложившего свой кирпичик в здание науки… какой, кстати?., гидравлики, не исключено…
Ну да бог бы с ним, с гениальным гидравликом Колтрейном! Что с гениальной Елизаветой делать станем? Графов искать?.. Как верно заметил умный Тимоти, «их там куча целая».
— Как ты узнал, что старик был воспитателем в чьем-то богатом доме? — все же полюбопытствовал Смотритель.
И получил прогнозируемый ответ:
— Есть там один… сын экономки…
Не беда, что уровень получения информации невысок (имеется в виду ее источник): именно на таком уровне она оказывается наиболее сконцентрированной.
— Подружились?
— Еще чего!..
Тимоти внимательно осмотрел свой правый кулачок, и Смотритель понял, что информация из сына экономки буквально выбивалась.
Тоже метод.
— Он поможет узнать, кто такая Елизавета?
— А куда он денется? — Тимоти оторвал взгляд от собственного кулака и поднял его на Смотрителя: бесконечная уверенность была в этом взгляде.
12
Утром Смотритель визит Уилла и Елизаветы отменил, наказав, чтоб отдохнули. А если не терпится посочинять, то пусть сами попробуют. Без дополнительной стимуляции «спящих зон мозга», как он это впаривал Уиллу. Или пусть в сонетах попрактикуются. На пару. Пора. И, в принципе, любопытно, что из этой «самостоятельной работы» может выйти.
Правда, все подобные (известные) случаи в Истории…
(точнее все же — в истории Службы Времени)…
происходили только после долгого менто-воздействия, а Смотритель работает с Уиллом — раз-два и обчелся. Но тренировка — мать таланта. Кто это сказал? Никто этого не говорил. Говорили другое: про опыт, который сын ошибок трудных. В данном случае никакие ошибки, тем более трудные, не страшны. А опыт может иметь место.
А ему, Смотрителю, самое время было спешить в трактир «Пчела и улей» — на встречу с «кембриджской четверкой». Хотя почему «кембриджской»? Она и «лондонская», и «бельвуарская», и еще какая-то. Вот хотя бы и «пчелоульинская» — по имени сегодняшнего места старта. Старта Игры.
Они придут на встречу, уже что-то прослышав про суету или, точнее, всего лишь мельтешню пока, зародившуюся в околотеатральных кругах. Они придут с естественным вопросом, замешенном на легкой обиде: почему что-то происходит без них? Смотритель найдет убедительный дипломатичный ответ…
(тем более что сам он засветился только в театре — с Бербеджем и Шекспиром, а про письма мэтрам от некоего анонимного доброжелателя даже и не слыхал ничего)…
а не дипломатичный таков: вы, ребята, на первых порах будете вступать в Игру только по моему свистку, а кто еще, кроме вас, в Нее играет или еще станет играть, — вам знать не полагается. Потом, когда вы оцените Ее, втянетесь, начнете получать удовольствие, у вас появится куда большая свобода — свобода маневра, свобода выбора целей, свобода определения партнеров. Не исключено, я уйду в тень. Или вовсе уйду. А пока — я здесь начальник. Sic!