Шекспир и его смуглая леди
Шрифт:
Кэтрин тихонько постучала в дверь кабинета, приоткрыла, всунула голову:
— Там Тимоти вернулся. Говорит, вы ждете. Ему сюда или вы вниз?
— Ему сюда. — Смотритель использовал милый речевой оборот прислуги. Спускаться не хотелось, да и подслушать разговор в кабинете было бы затруднительней. Успел крикнуть вслед: — Пусть руки помоет, и подай нам в кабинет ужин! Да вина бутылочку не забудь захватить! Французского, из верхней корзины!
В верхней корзине лежали бутылки из Бордо. Бутылки из Лангедока, откуда был родом граф Монферье, находились в другом месте. Смотритель полагал, что ни Кэтрин, ни тем более Тимоти не упрекнут хозяина в измене родному лангедокскому — просто по неграмотности.
Нельзя утверждать, что Тимоти стал чище после мытья, но все же руки его смотрелись побелее лица и шеи. Не говоря уж о ногах. Ел он жадно, явно желая наесться надолго, явно не зная, когда еще разок придется попробовать столько всякой вкусноты. Смотритель его не останавливал. Раз уж он решил строить из мальчишки себе помощника-на-все-руки-и-ноги (сокращенно — ПНВРН), то надо иметь в виду длительность сего процесса и не пугать будущего ПНВРН с первого раза.
Когда Тимоти насытился (в общих чертах), Смотритель, попивая виски, лениво поинтересовался:
— Что узнал?
— С вас пенни.
— Оплата — по результату. Сначала — информацию.
— А результат есть. Вот он, результат. Актер проводил девицу до Вудроуд, до дома, где хозяином — досточтимый Томас Джадсон. Но он сам там не живет. А живет там его старая тетка Мэрилин со своей экономкой. Экономка тоже старая, зовут ее Анной… — Замолчал.
Взял кусок мяса, принялся за него. Видно, недоел.
Однако интересно бы узнать, оценивал Смотритель принесенную информацию, какое отношение старая Мэрилин имеет к воспитаннице мэтра Колтрейна, известного ученого и естествоиспытателя.
— Они — на первом этаже. — Тимоти покончил с куском мяса и продолжил доклад. Оказывается, это был не конец. — А на втором живет одинокий старик ученый. Ему тоже Анна по хозяйству помогает.
— Как зовут ученого? Узнал?
— Спрашиваете! Колтрейн его зовут. Джаспер Джевис.
Что ж, выходит, все, сказанное про Елизавету, — правда? Она — воспитанница мэтра? Подозревать девицу не в чем? Вроде так… И тем не менее Смотрителя не отпускало чувство, будто его дурачат. И Елизавета (это-то не обсуждается даже), и пакостник Тимоти, который выдает информацию по кусочкам.
— Все рассказал?
— Нет. — Тимоти попил воды из серебряного кубка. Вытер рот тыльной стороной ладони. Та сразу стала чуть менее светлой. — Я ж не дурак, я подождал.
— И что?
— Ну, посидел я там, не знаю — сколько. А тут вдруг подъезжает карета. Настоящая! Как у графов всяких! И через совсем малое время… — запнулся на секунду, выдал: — и ласточка в небе круг не успела бы сделать…
(господи, ужаснулся Смотритель, воздух, что ли, в этом доме к высокому стилю располагает?)…
как та девица вылетает и — в карету. А кучер свистнул, лошади… две их впряжены были… помчались…
— Куда помчались? — Смотритель перегнулся через стол и потряс мальчишку за плечи, надеясь высыпать из него недо сказанное.
Не вышло.
— Я вам не гончая собака, чтоб за лошадьми поспевать, — обиженно сказал Тимоти. — Завтра узнаю. Давайте пенни.
Пенни он получил. В общем-то по заслугам. Кэтрин не соврала: племянник оказался и смышленым, и быстрым. Стоило вложить в него немного сил и денег.
— Как узнаешь? — праздно поинтересовался Смотритель.
И был морально наказан за праздность вопроса.
— Это уж мое дело, — высокомерно сказал маленький наглец. — Вы только монетки готовьте.
— Кстати, о монетках, — подхватил тему Смотритель. — На утро тебе — еще одно поручение. Видишь… — указал на четыре бумажные трубки, — эти письма надо будет отнести четырем людям. Но так, чтобы никто из них не догадался, от куда эти письма и кто их написал.
— А кто их написал? — тоже праздный вопрос.
И тоже наказание — моральное:
— А это уж не твое дело, Mon Cheri. Твое — разнести и молчать, как будто ты глухой, слепой и безъязыкий.
— Не дурак, понимаю, — сказал Тимоти. — Три пенса.
— За все, — сказал Смотритель.
— Согласен, — сказал Тимоти. — Кому нести?
— Мэтру Кристоферу Марло — раз. Мэтру Джону Лили — два. Мэтру Томасу Киду — три. И пожалуй, мэтру Томасу-Нэшу.
— А кто эти мэтры?
— Писатели, Моп Cheri, писатели. Гении пера и бумаги.
— А их адреса?
— А вот это опять — твое дело.
— Ох-ох-ох, — по-стариковски заохал Тимоти, встал из-за стола без спросу, сообщил: — Я пойду посплю. Работы у меня завтра — пропасть. Вы только монетки готовьте, готовьте…
— А ты не торгуйся, а то проторгуешься. Нам ведь с тобой не день работать, а, не исключено, долгие годы. Сочтемся.
11
Все адресаты, которым юный дипкурьер Тимоти разнес поутру письма…
(тайно доставил, на расспросы слуг не отвечал, прикинулся глухим и немым, то есть поручение исполнил точно)…
были известными в Англии драматургами, много писали, часто ставились в театрах и, что самое главное, все пока оставались живыми. Последнее замечание особенно уместно, потому что Смотритель знал их биографии, знал и то, что у Кристофера Марло, например, она оборвется вот-вот, причем трагически и не очень понятно…
(убьют человека, а кто, из-за чего, по чьему наущению — все тайной останется)…
а Томас Кид доживет только до будущего года… Но сегодня все они — живы, и все они — первые, великие, незаменимые etc., и кого, как не их, предупреждать о таинственном сопернике!