Шекспир мне друг, но истина дороже
Шрифт:
– Ты хочешь сказать, что эта Зоя или как ее?..
– Лариса.
– Что она наняла кого-то, чтобы отравить мужа и Валерию?
– Нет, может, и не нанимала, но как-то… убедила, понимаете?
– Федь, в прошлый раз ты говорил совершенно противоположное. Ты утверждал, что она мужа любила и любит и очень казнит себя, что его не спасла. Потому что ей кажется, что он мог от неразберихи с актрисами убить себя. Или ты не так говорил?
– Так, – согласился Федя и почесался в точности как обезьяна. – Но, видите ли, в чем дело, шеф,
– Да ну тебя.
– Нет, правда! Правда, шеф. Она сказала очень странную вещь. Я точно не помню, но что-то о пострадавшей стороне. Якобы есть еще одна пострадавшая сторона. То есть она и ее покойный муж – это одна сторона. Но есть и еще какая-то. Но я так и не понял, какая. Или она не сообщила, или я прослушал.
– И ты думаешь, что эта сторона и есть убийца? Которого она каким-то образом заставила отравить Верховенцева?
– Короче, надо с ней еще раз поговорить, – заключил Величковский. – Поехали? Я знаю, где она живет.
У Ляли были деньги, даже довольно много, она накопила, собиралась купить Ромке на день рождения компьютер – очень дорогой, неприлично дорогой. Он как-то показал ей фотографию знаменитого молодого писателя – на фото этот писатель сосредоточенно смотрел именно в такой ноутбук, а вокруг роились музы и грации. «Вот бы и мне такой же, – сказал Ромка с завистью и засмеялся. – Я бы, наверное, стал по-другому жить. Говорят, дорогие вещи меняют жизнь. Ты в это не веришь?»
Ляля не знала, верит или нет, ей никогда не приходило в голову менять свою жизнь при помощи вещей, а теперь вдруг пришло.
Оглянувшись по сторонам, не видит ли кто из знакомых, она потянула на себя стеклянную дверь. В магазине не было ни единой живой души, да и вещей маловато – несколько платьишек на блестящих рейках и сложенные особым образом кофты и свитера на деревянных полках.
Потолок в магазине был зеркальный и пол, кажется, тоже – в нем отражались многочисленные лампочки, брызгавшие острым белым светом, и Лялины сапоги, довольно грязные.
Какой-то человек вышел из-за тяжелой портьеры, посмотрел и скрылся.
– Что вы хотите?
Ляля обернулась. Очень высокая, очень худенькая и очень молодая девушка в черном брючном костюме, возникшая из пустоты, смотрела на нее сверху вниз. Лицо у нее было сонное.
Ляля растерялась.
…Чего она хочет? На самом деле? Она хочет потратить деньги, которые долго и трепетно копила на подарок для Ромки! Как объяснить это сонной девушке?
– Я хочу что-нибудь… такое, – пролепетала она, и собственный голос показался ей заискивающим. – Красивое и модное.
Девушка тихонько вздохнула.
– У нас все красивое и модное, – молвила она равнодушно. – Смотрите.
Ляля послушно посмотрела по сторонам, а девушка уставилась в сверкающее окно до пола, словно моментально позабыв о Ляле. Та, стараясь ступать только на черные квадратики плитки,
…Ну, и достаточно. Нужно уходить. Затея не удалась.
Ляля взяла с полки непонятный башмачок – он был очень легкий, хотя внутри меховой, на шнурках блестящие колпачки, а сам то ли лиловый, то ли сиреневый, – повертела и вернула на место.
– Спасибо, – сказала она в сторону девушки.
Та не обратила на ее мяуканье никакого внимания, вся подобралась, вытянулась и засияла леденцовой улыбкой. Ляля посмотрела – из глубины зала подходил давешний человек, снова вынырнувший из-за плотной шторы.
– Ничего не выбрали? – негромко начал он, не дойдя до Ляли. Она не поняла, к кому он обращается, и оглянулась по сторонам. Никого нет. Только она и продавщица! – Давайте я вам зимнюю коллекцию покажу, все, что на вешалках – это уже лето. Мы всегда спешим, зимой у нас весна, летом – осень. Ориентироваться трудно.
– Спасибо, – повторила Ляля, как попугай.
– Вам на каждый день или вечернее что-то?
– На… каждый.
– А вообще что вы носите? Брюки, юбки? Свитера, кардиганы?
Ляля попыталась сообразить, что она «вообще носит», и не смогла. Так, носит что-то. Какую-то одежду.
И девушка ей очень мешала! Она почему-то взволновалась, стала топтаться и улыбаться Ляле, как родной, и подсовываться поближе. Ляля отступила немного.
Человек приблизился, окинул Лялю молниеносным взглядом с головы до ног – оценил, но не обидно, а, пожалуй, профессионально, спокойно.
– Вы хотите поменять стиль?
Тут Ляля засмеялась, и ей стало легко.
– Ну, что вы! – сказала она весело. – Откуда у меня стиль! Нечего мне менять!
– Стили разные бывают, – не согласился человек. – У вас такой, у меня другой, у каждого свой.
Он еще раз быстро и внимательно осмотрел ее и как будто что-то прикинул.
– Я бы вас переодел в цвет, – произнес он задумчиво, словно решая серьезную задачу, – но сразу радикально все менять будет сложно. Какой цвет вам нравится?
– Цвет, – перепугалась Ляля, – я не знаю…
– Вот и я не знаю, – подхватил он, – так что воздержимся для начала, а там посмотрим, к весне поближе. – И совершенно другим, приказным тоном: – Настя, мне нужны артикулы тридцать шесть семнадцать, двадцать один одиннадцать, пожалуй, пятьдесят три тридцать.
Ляля проводила глазами девушку, которая ринулась за штору, как лань, которую настигает тигр. Человек, перебиравший на полке какие-то вещи, глянул мельком и улыбнулся:
– А что вы думаете? – сказал он и, кажется, даже подмигнул. – Не повезло ей, бедной. Начальство ввязалось, теперь проблем не оберешься. Начальство – это я. Меня зовут Илья, я хозяин магазина. Этого и еще… нескольких. – И он махнул рукой в сторону стеклянных дверей, за которыми шли по своим делам люди. Очевидно, где-то там были его магазины.