Шелест алой травы
Шрифт:
Результат обескуражил. Собственные чувства оказались для меня большой загадкой. Мне казалось, что после того великолепного спасения, я была влюблена в Принца, пусть и не визжала об этом на каждом углу, как Розовая Башка и Блондиночка. Но нет, я восхищалась его красотой, мне нравились его волосы, была в полном восторге от его неоспоримой силы. Но никаких чувств к нему, кроме благодарности и эстетического наслаждения, я не испытывала. Представить этого красавчика своим любовником было легко, но кем-то большим: другом, спутником или мужем — не получалось никак.
Клон
На этот раз Буншин-чан превратилась в Дикаря. Тому шли звериные глаза и алые татуировки на щеках. Его первобытность и брутальность будили какие-то потаённые чувства. Правда, после быстро завершившегося поцелуя, я вынуждена была признать, что этих чувств недостаточно.
По молчаливому уговору мы не стали испытывать, как я отреагирую на Психопата — пусть он был красив, но вызывал лишь желание оказаться где-нибудь подальше. После трансформации в Травоголового я лишь покачала головой — ленивая задница вызывал лишь презрение. Его толстый друг слишком напоминал ненавистного Жирдяя, да и полные мужчины мне не очень нравились. Второй напарник «Хинаты-чан» был слишком загадочен и непостижим, к тому же эти жуки…
— Ладно, мы обе знаем, что всё закончится именно этим! — вздохнув, сказала я. — Только сделай, пожалуйста, что-то с одеждой!
Буншин-чан снова улыбнулась и превратилась в Наруто. Он был в своих неизменных синих сандалиях, штаны превратились в оранжевые шорты (я одобрила выбор: Наруто без оранжевого — не Наруто), а вместо куртки на нём была простая чёрная футболка.
— Ну, Помидорка-чан, иди к своему Наруто-куну! — поддела меня Буншин-чан.
Что ж, не последовать хорошему совету — идиотизм.
Я шагнула к Наруто, обвила его руками, и с немалым энтузиазмом мы начали целоваться. Это продолжалось довольно долго, пока до меня, наконец, не дошло, что как к мужчине никаких чувств к Наруто я не испытываю. Да, он был очень красив. Да, он был сильным, надёжным и добрым. Его было легко представить опорой, скалой, об которую разобьются все невзгоды. Он, в отличие от своего напарника, стал бы прекрасным мужем. Но почему-то при его виде невероятная страсть тоже не вспыхивала.
Может что-то не так со мной? Может мне не нравятся мужчины? Буншин-чан, услышав невысказанные мысли, отступила на полшага, превратилась в обнажённую Ойроке-чан и, ухватив меня за уши, звонко поцеловала.
Мои руки скользили по её сильному телу, сжимали крепкие ягодицы, прошли по шелковистым бёдрам и закончили свой путь на упругой груди. Мы углубили наш поцелуй, я даже попробовала воспроизвести то, что в той книге называлось «страстным танцем языков». Наши лица порозовели и, после ещё одного длительного поцелуя, я не выдержала — отстранившись, закинула голову назад и расхохоталась. И звонкими колокольчиками мне вторил смех Ойроке-чан.
— Если кто и должен вызвать страсть, так это дзюцу Наруто! Так что женщины — тоже не то! — сквозь хохот сказала я. — Всё что я чувствую по отношению к тебе — жгучую зависть!
— Ну, это было предсказуемо! — сказала она. — Не забывай, я-то всё время целовалась с тобой, а ты — девушка!
— Как думаешь, может мы просто ещё недостаточно повзрослели?
— Уверена в этом! Мы ещё найдём свою любовь!
С этим было трудно поспорить.
— Действительно, пора прекращать.
Ойроке-чан окинула меня лукавым взглядом.
— Как думаешь, может как-нибудь повторим?
Я рассмеялась.
— Обязательно!
— С Принцем, Блондинчиком, или же, — она сжала свою крупную упругую грудь, — с милашкой Ойроке-чан?
Мне не пришлось долго думать, чтобы дать ответ.
— Со всеми!
*
С того самого памятного дня, как я покинула Кусагакуре, прошло чуть больше двух месяцев. Я всё сильнее и сильнее осознавала две вещи: для испытания своих новых умений мне нужны люди, причём обязательно шиноби, и дальнейшее пребывание в этом уютном месте становилось опасней с каждым днём.
Второй вопрос решался довольно легко. Сменить дислокацию не представляло ни малейших трудностей — вокруг были бескрайние леса, я спокойно могла отправиться туда, где меня вряд ли будут искать и уж точно не найдут.
С первым же приемлемого решения всё не находилось. При этом обойтись без испытаний было нельзя — в последний момент узнать, что твоё дзюцу паралича не работает, нин-проволока рассеивается от выплеска чакры хилого генина, а Цепи Души просто соскальзывают с тела врага, было бы смертельно опасно.
Подгоняемая неумолимым временем и каким-то смутным чувством неизбежности, я взвинтила темп тренировок ещё больше, до тех пределов, которые раньше мне не могли привидеться даже в кошмаре. Мой ограниченный репертуар дзюцу был отполирован до совершенства, мои Цепи Души давно перестали только убивать, превратившись в нечто универсальное и многофункциональное. Золотые конструкции из чакры могли спокойно проводить все мои техники, от поглощения чакры и самодельных дзюцу Дотона до тех немногих фуин-шики, которые я знала. И да, пусть мой репертуар формул был крайне ограничен, но я, наконец-то, научилась наносить формулу одним касанием ладони. Получалось, что я стала мастером фуиндзюцу, при этом обладая знаниями и опытом генина. Я бы посмеялась над иронией, но было совершенно не смешно.
Все мои знания по гендзюцу оставались теоретическими. Тренироваться на себе (ведь клоны — это я) было одной из самых неэффективных методик — ты всегда чувствовал вторжение своей чакры, а для развеивания не требовалось даже использовать «Кай!». Интересно, есть ли гендзюцу, которые можно накладывать на себя? Если есть — это должно быть что-то совсем изощрённое. Попытки погружать в гендзюцу зайцев, кабанов и медведей какие-то результаты давали, вот только интерпретировать их было невозможно из-за нечеловеческой природы жертв. И снова вставал вопрос подопытных образцов.