Шелест
Шрифт:
В кабинете, меня никто не потревожил. Я слышал как Береста хотел было зайти ко мне, но когда уже взялся за дверную ручку его окликнул дядька Василь, после чего вожак ретировался, и других желающих войти ко мне не нашлось.
Клочок оказался мальцом двенадцати лет, не отличающийся какими либо талантами, или они ещё не проявились, а потому он пробавлялся мелкими кражами. В основном это была еда, и порой его ловили, но дело ограничивалось банальным надиранием ушей, уж больно тщедушно и жалостливо выглядел мальчишка. Дядька Василь изредка его подкармливал, когда у того случались совсем уж неудачные дни, но на полный
— Чего хотел? — шмыгнув и утерев верхним ребром ладони под носом, спросил малец.
Я не изменил положения тела, как сидел отвалившись к стене, так и продолжал, разве только глаза открыл.
— Ты видел как Топорок с кем-то разговаривал. Так? — уточнил я.
— Ну, — кивнув подтвердил малец.
— Не нукай, не запряг, — осадил я его, чтобы не думал о себе слишком много. — Они просто перебросились парой слов или говорили как давние знакомые?
— Как знакомые говорили. Да мало ли кого Топорок знавал, он ить воронежский.
— Кто был тот мужик?
— Ермолай, шапочник из ремесленной слободы.
— Дом знаешь?
— Знаю.
Я щелчком отправил в полёт четвертак*, который малец поймал с завидной прытью, и едва рассмотрел плату, как его угрюмое выражение лица сменилось счастливым, а губы растянулись в довольной улыбке.
*Четвертак — серебряная монета в двадцать пять копеек.
— Покажешь, — поднимаясь произнёс я.
— Да легко, — радостно ответил тот.
Идти пришлось не так чтобы и близко. Для начала миновали оружейную слободу, затем кузнечную, и только после мы вышли к ремесленной, да и то, нужный дои оказался на дальней её окраине.
— Вот тут он и живёт, — указал малец на высокий забор.
Ну вот так тут всё, не любят аборигены чтобы кто ни попадя заглядывал в их дворы. Хотя окна домов и выходят на улицу, но с наступлением сумерек их закрывают на крепкие ставни. Щели конечно наличествуют, но фрамуги затянуты бычьими пузырями, а потому заглядывать в них бесполезно. Здешним мастеровым даже слюда не по карману.
— Не ошибся? — уточнил я.
— Неа. Точно тут.
— Спасибо. Теперь беги обратно.
Дважды его уговаривать не пришлось, и малец пулей сорвался с места. Я же начал прикидывать как попасть во двор, откуда уже слышался басовитый лай сторожевого пса. Вообще, собачий брёх звучал уже по всей слободе. Вот так какая-нибудь шавка залает, остальные подхватят, а ты мучайся от бессонницы. Впрочем, местные жители уже привыкли к этому, научившись распознавать настроение собачьей разноголосицы.
Однако, меня это не волновало, даже если дойдёт до убийства. Под судом я не окажусь в любом случае, так как дело подпадёт под юрисдикцию князя Долгорукова, а я ведь собираюсь действовать и в его интересах в том числе. Ну погорячился малость, за что меня максимум пожурят. Потому как у правителя этих земель свой интерес имеется.
Вообще-то утром можно было подгадать момент и обставить захват куда тише. Ещё проще дождаться княжеского дознатчика и заявиться сюда уже с ним. Но я был в цейтноте, и не факт, что княжий человек станет иметь со мной дело, а потому приходилось ломиться напролом как кабан на случку.
Подпрыгнув ухватился за край забора, и одним махом выбросил наверх своё тело. Пёс ожидаемо
Одновременно с этим я выхватил из-за спины тесак и единым движением нанёс рубящий удар по голове сторожа. Вложился я знатно, да и такая форма лезвия как раз рассчитана больше на рубящие удары, так что пробил черепушку махом. Пёс сразу умолк, осев вдоль забора, едва не вывернув из руки клинок, хорошо хоть тот не завяз в кости.
Я перекинул вторую ногу и спрыгнул во двор. Обтёр лезвие о ещё подрагивающего пса, и направился прямиком к входной двери. Та скорее всего заперта, и наверняка не на крючок, который можно поддеть в щель, а на засов. Однако я был уверен, что хозяин сам появится во дворе. Не может не появиться, из-за поднявшегося шума, и вдруг замолкшего пса. Как бы страшно ему ни было. Потому что всё здесь нажито его трудовыми мозолями.
Я занял позицию у двери и замер, дыша через раз. Есть конечно шанс что никто и не выйдет. Тогда придётся подумать над тем как попасть вовнутрь. Как вариант, вооружиться топором, что торчит в колоде, и разобрать дверь или одну из ставней. Хотя выйдет, конечно, громко.
Не случилось. За дверью послышалась возня, кто-то тихо переговаривался, затем прошуршал засов и наконец дверь отворилась. Я обождал пока на крыльцо не выйдет первый, как я полагал хозяин, после чего ударил по двери, захлопывая её, и отбрасывая идущего следом обратно в сени. И сходу опустил тесак плашмя на голову мужика с окладистой бородой, сложившегося совершенно беззвучно. Подхватил короткую доску и подпёр дверь.
Накинул на руки оглушённого загодя приготовленный конец верёвки, затянув его одним движением. Запихнул в качестве кляпа его же шапку из валяной шерсти, взвалил на плечо как мешок картошки и потащил к калитке. В доме уже орали благим матом, кричали караул и завали на помощь. Только бесполезно это, пока не выйдут на улицу. Сейчас их услышали только соседские собаки и подняли такой лай, что уже и сами не поймут чего всполошились, и соседи слышат только бобиков.
Отойдя от дома на пару сотню шагов я сообразил, что погорячился и следовало прихватить пару-тройку помощников из ватаги Бересты. Мужичок вроде как лаже щуплый, но и я не здоровый бугай, что был в родном мире. Реципиент-то ещё вымахает, и даже сейчас не слабак, но сейчас ему, в смысле мне, семнадцать.
Выйдя на один из пустырей, я сбросил свою ношу, только сейчас сообразив, что мог ведь умыкнуть и не того. Выдернул у него изо рта кляп, приставив к горлу нож, и слегка надавив спросил.
— Тебя как звать?
— Е-эрмо-олай, — запинаясь на распев ответил тот, задрав подбородок и стараясь отстраниться от острого лезвия.
— Не трепыхайся, а то порежу. Топорка откуда знаешь?
— Не знаю я его.
— Значит жить не хочешь. Тогда ладно, — я слегка надавил и острое лезвие взрезало кожу пустив струйку крови.
— Не убивай, — взмолился мужик.
— Так ты же врёшь, значит и живой мне не нужен.
— Топорок племяш мой. Как сестра с семейством преставилась в поветрие, отбился от рук и подался к лихим людишкам. Он сам по себе, я ремеслом пробавляюсь.