Шелесты имён, Семенихин Валерий

Шелесты имён

5.00 + -

рейтинг книги

Шрифт:

Солнце поющих будд

Радость летящей птицы, Солнце поющих будд. Некуда торопиться: Всё навсегда тут. И лёгкие жизни качели, И смерти пустые глаза — Это на самом деле Светлая полоса. Исчезновенье в нирване Иль грубая поступь дней — Отблеск самосознания, Сон золотых камней. Незачем торопиться Ною в потопный год: Ничто никогда не случится, Никто никогда не умрёт.

Океан

Когда проплывал под мостом я по быстрой реке, Держа узелочек со счастьем в горячей

руке, Пограничные крысы бумажному вслед кораблю Кричали о паспорте, кляли кого я люблю. Та река унесла меня в голубой Океан: Он солнечно чист, в нём отсутствует малый изъян. В нём скорби, надежды и всё остальное – слова, Как рябь на поверхности мозга, как чучело льва. Развязаны счастья, лихого несчастья узлы. И злые попутчики вдруг оказались не злы. И нет паспортов в этом сердце во веки веков: Один Океан вне времён и смешных берегов.

Умри. Замри. Лети

Странствуя, ночуя у чужих…

В. Набоков

Есть несколько мгновений на Пути, Солдаты Разума, всё победит «прости». Парламентариев не будет в этих снах, Ведь только ум играет в жизнь и страх. Есть несколько мгновений на Пути Осознавания, что некуда идти. Кто от себя свободен в этих снах, Ночуя у чужих, в иных мирах? Но Гамлет прав был: всё одни слова. Из алфавита тянется трава. Безмыслием вычёркивался мир, Желаньем новым вырастал Памир. Есть несколько мгновений на Пути — И это всё. Умри, замри, лети. Будь тем, чем хочешь. Всё разрешено. Для птиц рассыпано заветное пшено.

Светотени

Мой лучший друг, я плачу От созерцания величия и простоты Движенья светотени на полу. Конечно, это трудно, и никак Не связано со сметой, калькуляцией и проч. Тем более – со счётом в банке. И всё же это так необходимо, Как вдох и выдох, как в пустыне дождь. Напрасно говорить о том, о сём, Кто более из нас наказан, кто… Ведь это всё пустяк. Я плачу, друг мой Никогда, О том, что пусто навсегда и так Вещественно на ощупь и на взгляд, Что обмануло всех и вся и будет Обманывать и впредь. О Майя, Слепящая, прекрасная жена, Служанка, мир тебе. Прощай.

Высокое время

Я ветер, ищу красоту там, где трепетны крылья. Я Солнце, ищу пустоту внутри говорящих. Высокое время отпущено в изобилье — Освобождать светлячков в этих чащах. Как будто услышу ещё, что доселе не слышал. Как будто ещё охвачу неохватное взглядом. Я полдень, болтаю ногами на крыше Меж голограммами рая и ада. Но знаешь, что б ни случилось в светлых иль плотных мирах, Великим Блаженством изнизано это Сознание: Бог, Одиночество, живущее в собственных снах, Которому снятся свидания.

Счастливые люди

Счастливые люди: у них есть море, Утренний бриз сегодня и завтра, За щекой карамель, пустота в разговоре И лёгкие боги на завтрак. У меня есть Ты, и это глубже. Это просто, как мурашки по коже. Это сильнее любых оружий. Это мощнее, поскольку тоньше.

Цепь

Мои возлюбленные дети: В той жизни те, а в этой – эти. Былая цепь наследств и рас Присутствует незримо в нас. И знать, что ты, помимо воли, Рождён к какой-то новой роли: Случайность неслучайна там, Где разум – боль, где разум – храм. От жизни к жизни чётче Цель, Что укорачивает цепь. И якорь виден над водой, И Свет разлит над головой.

Здравствуй

Здравствуй, Цель всех Писаний. Здравствуй, находящееся за буквой Писаний. Здравствуй, То, что может быть достигнуто. Здравствуй, Недостижимое. Привет, то, что рождается и разрушается, О Нерождённое, Неразрушимое. Здравствуй, То, что Есть, Вечное Ничто из того, что здесь.

В тени священной статуи

Спал старый кот. Спал я В тени священной статуи и видел Доныне сделанное, тлен, Гремушки речи – скорлупу яиц, Где имя лишь ярлык пустой. И всё здесь временно и чисто, Как выметенный утром храм. И стало будничным терять Стихи, поступки, им не придавая Значенья вовсе. Я теперь В последних городах сновижу — Четвёртом Риме, Вавилоне — С рекламной плахой вместо звёзд, С их стыдной кухнею кумиров, С подслащенной пилюлей зла И жадиной животной жизни. В той светоносной Тишине, В восходах сердца, там все вы — Пылинки светлых сновидений И тёмных сновидений пыль. И я желал вам чистоты, Свободы – маленьким игрушкам, Бессильным что-то удержать, Пока неведение длится, Пока мы все нездешнее спим, Спит старый кот, сплю я В тени священной статуи…

Облако в небе

На границах земного убогого счастья Тихий голос шептал мне: «Умрёшь». Я искал человеков, закидывал снасти, А в ладонях блистала ложь. Я не смог удержать вас, друзья- подруги, И цеплялся за воздух, острый, как нож. Вещи носят страданье в себе. Эти звуки, Эта видимость снова и снова – ложь. Извлекать ли мораль из игрушки факира, Расплатиться ли сном за увиденный сон? Не участвуйте в авторстве этого мира: Как зыбкое облако в небе он. День, как память, пройдёт по часам настенным: Ни часов, ни стены, ни прошедшего нет. Бессмертное никогда не становится тленным. Почтенье Тому, Кто выводит на Свет.

Дервиш

Забудь про ярлыки и ранги И в стаде не ходи, мой ангел. И, если тело вам дано Такое, как у всех, давно В космическом разумном банке Вам выдали его – взамен Свободы, – узкую клетушку Почти мгновенных перемен… Под голову кладу подушку И посещаю иногда Века иные, города, Никем не виденные страны, Где всё придумано и странно. В Сознании тотальном я Всего лишь точка ощущений, Взгляд отраженья на Себя В Потоке вечных обновлений: Фрагменты Ангелов и стад И жернова Планет далече, Микроскопический уклад Пчелиных царств и человечьих, Где малых и великих нет, — Есть Жизнь – смешливый чистый дервиш. И ты, входящий в этот Свет, Есть только то, во что ты веришь.

Рыба

В огромном магазине я увидел Рыбу. Цветной аквариум был для неё Весь мир: Ни в стороны, ни вверх, ни вниз — Нельзя. Глядели друг на друга мы Сквозь толстое стекло, И вдруг, Порезав плавником, она вошла Мне в грудь. И онемели тело и язык От сострадания. Я отошёл, и мысль дрожала Неотвязно: «Чем ты лучше?»

Чай

В «галактике невыносимых миров», В пустоте, называемой миром, На Планете Страдания, В одном из домов Я стою у окна С белой кружкой в руке. Эта тотальность и имманентность — Одновременно — Воистину необъяснима! Я пью чай. Внутри у меня небо.

1 2 3