Шелк
Шрифт:
– Я не могу ничего обещать… Джули тут же оборвала ее:
– Я знаю, ты все сделаешь, как надо. – Она соскользнула с кровати, увлекая за собой Жанну.
Пока они неслись по пустым коридорам, Джули уже расстегивала свободной рукой свою кофточку.
Глава 4
В комнате царил хаос: ящики выдвинуты, на полу валялись одежда и куски материи.
Джули медленно подошла к зеркалу. Шелковое платье тихонько шуршало. Широко раскрытыми глазами она смотрела на свое отражение.
Джули
Внимательно изучив свое лицо, она слегка поджала губы:
– А ты уверена насчет губной помады? Может, хоть самую-самую чуточку? Я всегда крашу губы, даже если надо позвонить кому-нибудь…
– Да, я уверена.
Жанна вряд ли сумела бы объяснить почему. Она просто чувствовала это нутром. Напудренные волосы, дерзкая мушка на щеке… да, единственным цветовым пятном должны быть глаза Джули.
– Помада не нужна, это лишнее. Ты будешь… как радуга, просвечивающая сквозь лед.
– Очаровательно, – рассмеялась Джули.
– Нет. – Жанна покачала головой и, заметив удивленный взгляд Джули, поспешила объяснить:
– Я имею в виду улыбку. Понимаешь, елизаветинские дамы никогда не улыбались. Потому что у них были черные зубы.
Джули смотрела на нее как зачарованная.
– Правда? Вот ужас-то! – И она задумчиво провела кончиком языка по своим идеально белым зубам. – А может, стоит? О нет. Но откуда ты столько всего знаешь?
Жанна вспыхнула от удовольствия и застенчиво пожала плечами:
– Я брала книги. В библиотеке.
Джули дотронулась до своего изображения в зеркале.
– По-моему, это чудо.
Жанна не поняла, чем именно восхищалась Джули, – библиотечными книгами или своим отражением. Но какое это имело значение?
– А какие туфли мне надеть? На каблуке?
После некоторых колебаний Жанна помотала головой, порылась в опустевшем шкафу и вытащила оттуда бальные башмачки на плоской подошве. Джули натянула их, с сомнением глядя на грязное пятнышко, испортившее носок одной туфельки. Повинуясь вдохновению, Жанна замаскировала его бантом, пристегнутым с помощью перламутровой серьги.
– Великолепно! Ты волшебница, Жанна!
Джули стремительно наклонилась и чмокнула ее в щеку. Не успела Жанна опомниться, как ее подопечная уже крутилась и вертелась перед зеркалом, раздувая колоколом юбку, и в конце концов чуть не опрокинула коробочку с булавками. Жанна подхватила ее на лету.
– Ты только подумай! – воскликнула Джули. – Никакой помады! Значит, сегодня я смогу целоваться с кем захочу и сколько душе угодно. – Она с разгону остановилась и оценивающе оглядела Жанну. – А теперь твоя очередь.
– Что? – Жанна с удивлением уставилась на нее. – Я не поняла.
– Твоя очередь одеваться, – нетерпеливо пояснила Джули и тут же принялась рыться в грудах нарядов, разбросанных по полу. Ее самодельный корсет слегка потрескивал. – Теперь понятно, почему эти елизаветинские дамы не могли обойтись без горничных! У меня спина не сгибается! Ну-ка, примерь вот это.
Жанна, охваченная страхом, отрицательно покачала головой:
– Я не могу. Я хочу сказать… ты не понимаешь. Я не пойду на бал.
– Но ты нужна мне, Жанна. – Джули села на корточки, расправив юбки, и устремила на нее умоляющий взор. – Кто же понесет мой шлейф? Одна я не одолею лестницу. Ты только подумай: а вдруг я споткнусь и порву парчу? Ты же знаешь, этому платью цены нет, Спитэлфилдский шелк!
– Спитэлфилдский?! – Жанна как будто заново увидела ткань с затейливым узором из мелких цветов. – А ведь я живу там!
Но какая связь между этой красотой и мрачными вымершими улицами, где она нашла приют?
– В самом деле? Невероятно, – сказала Джули, но мысли ее явно витали где-то далеко. – Если захочешь узнать об этом побольше, спроси моего кузена. Пароль: французские ткачи-гугеноты [8] . Стоит его немного завести – и он будет говорить о них часами.
8
Французские протестанты, эмигрировавшие в Англию после Варфоло-меевской ночи.
Жанна глубоко вздохнула. Слава Богу, ей не пришлось пустить в ход ножницы. И слава Богу, что булавки сделаны из нержавеющей стали. Она и представить не могла, что ткань окажется такой старой. Ей лет двести пятьдесят, а то и больше. Но все завитушки и фестоны сохранились отлично, словно материю соткали вчера. Время не властно над шелком. Свет – вот где таится опасность. И как странно: много-много лет назад где-то совсем рядом с Роуз-Элли одинокий ткач-француз сидел у своего станка под блеклыми лучами чужого солнца и создавал красоту. Вот откуда взялись экзотические названия тесных переулков: Флер-де-Ли-стрит, Фурнье-стрит, Брюн-стрит. Названия яркие, как сам шелк.
– Хм, – пробормотала Джули. Держа в руках простое белое платье, она внимательно изучала фигуру Жанны. – Ты такая худенькая. Сидишь на диете?
– Нет.
В комнате вдруг повеяло холодом. Жанна вздрогнула под пристальным взглядом актрисы. Она не могла говорить на эту тему. Слишком много воспоминаний. Ледяной резиновый коврик под босыми ногами. Гирьки весов, звякающие о перекладину. Ее нагое тело под накрахмаленным больничным халатом. И вопросы, вечные вопросы. Повсюду глаза. Глазок в двери. В туалете вообще нет двери. Некуда бежать, некуда спрятаться.