Шелк
Шрифт:
Где же Джули? За окном расстилалось бескрайнее море зелени. Краски здесь были мягче, чем в Ирландии, теплее, но и беднее. Мысленно Жанна попрощалась с холмами, вековыми дубами у озера, сторожкой привратника, горгульями [35] на крыше, похожими на драконов, и белой, красиво изогнутой подъездной дорожкой. Все это – мир мечты, и он останется здесь навсегда. Реальной Жанне Браун нет места в сложных узорах ею же созданных фантазий. Она уедет… уедет туда, где под светом звезд шепчутся высокие травы.
35
В
– Жанна! Не ожидал тебя здесь встретить.
Грей. Жанна вздрогнула от неожиданности. Возвращение к реальности было таким резким, что пестрые нити иллюзий еще держали в плену ее сознание. Что ему ответить? Что делать? Она чувствовала себя виноватой, как браконьер, вторгшийся в чужие владения. Может, потому, что Грей был одет в строгий, даже мрачноватый костюм.
– Ты… красавица. – Его голос звучал очень нежно, глаза заволокло дымкой. Жанна вдруг обрадовалась, что ее лицо закрыто вуалью. – Ты похожа на маленькую фарфоровую куколку.
И Жанна действительно почувствовала себя хрупкой фарфоровой статуэткой, тронь – и она разлетится на миллион крошечных осколков. Девушка с трудом взяла себя в руки.
– Итак… сегодня наша свадьба. – Это было произнесено так легко и без всякого подтекста, что она не сразу поняла, о чем речь.
– Да, – ответила Жанна, подхватывая игру. – Жду с нетерпением.
Но слова казались незначительными по сравнению с тем настоящим разговором, который шел между ними, и тяжкой, темной страстью, пульсирующей в жилах, как барабанный бой.
Грей молча шагнул к ней. Его движения были невыносимо медленными. У Жанны оборвалось сердце. По спине поползли мурашки, как будто он коснулся ее тела, оставив на нем огненные знаки. Она не могла шелохнуться. Время превратилось в туго натянутую струну, готовую вот-вот лопнуть. Грей был уже совсем близко. Жанна отпрянула, но пошатнулась, ударившись спиной об острый край подоконника.
– Осторожно! – Грей властно притянул ее к себе.
Жанна закрыла глаза. Сердце билось так часто, что она едва не потеряла сознание. И все-таки она попыталась сбросить его руку. Но Грей не отпускал ее и пристально вглядывался в лицо, скрытое вуалью. Почувствовав, как горят щеки, Жанна отвернулась. Она не хотела, чтобы Грей увидел в ее глазах Диона. И вдруг ощутила себя преступницей. Грей не смог бы понять такого.
– Знаешь, – его голос стал хриплым, – я ведь долго мечтал об этом, Жанна.
С губ Жанны уже готовы были сорваться страстные возражения и протесты. Но как солгать, глядя ему в лицо? Она знала. Разумеется, знала. Потому что тоже мечтала об этом – давно и часто. Но теперь эти мечты лежали у нее на душе тяжким грузом. Как объяснить ему, что все изменилось?
– Пожалуйста, отпусти меня. – Жанна снова попыталась освободиться, но он держал ее крепко.
На губах Грея появилась слабая, чуть насмешливая улыбка. Так улыбаются взрослые в ответ на капризы непослушного ребенка.
– Ни за что.
Жанна оказалась в ловушке. Вспомнив, как легко он поднял ее вчера на руки, она вздрогнула. И сейчас его сила перетекала в ее тело холодным, леденящим потоком. Она перестала вырываться, затихла. Грей привлек ее к себе.
– Пожалуйста, Грей. Мое платье… – Страх за тонкие кружева на мгновение придал ей сил.
Жанна рванулась и, почувствовав, что его хватка ослабла, с облегчением закрыла глаза. Слава Богу, это всего лишь игра. Он отпустит ее.
Но она ошиблась. Его ловкие пальцы уже скользили по ее спине, расстегивая платье.
– Нет!
Слишком поздно. Ее плечи оголились, и накрахмаленная жесткая вуаль царапала кожу. Жанна отчаянно пыталась прикрыться, снова натянуть на себя платье, но тонкая ткань начала рваться. Она тихо застонала, осознав свою беспомощность.
А он ослепительно улыбался, не желая ничего замечать. И это был не сон. Грей подталкивал ее к большой кровати.
– Нет! – Позабыв о кружевах, она боролась с ним из последних сил. – Я не хочу!
Но Грей не слушал. С таким же успехом можно было попытаться остановить ураган. Платье упало к ее ногам грудой кружев. Несмотря на вуаль, она чувствовала себя совсем обнаженной. Грей прижимался все теснее. Пуговицы его черного фрака больно врезались в ее кожу.
– Ты очень изменилась, Жанна, – прошептал он.
Она замерла, словно изобличенная преступница. В голове мелькнула дикая мысль: «Он понял, он все понял. Это моя вина. Только моя».
Грей слегка отстранился, грубовато лаская ее через кисею. Его лицо было непроницаемым, почти суровым.
«Это сон, – сказала себе Жанна. – Такого не может быть. Сейчас я открою глаза, и все исчезнет».
Но сон продолжался. Она ощущала запах гвоздичного мыла и одеколона, которым душился Грей. Его тяжелое, налитое желанием тело пригвоздило ее к постели, но они не стали ближе. Жанна была где-то далеко, в ее душе царил холод. Поцелуев не было. Грей смотрел на нее, но не видел. Жанна беспомощно отвернулась. Что бы она ни делала, Грей ничего не заметит. Она для него не существует.
И это было хуже всего. Резкая боль пронзила ее тело и проникла в самое сердце. Слезы бежали по щекам. Мучительная тоска разливалась внутри, как огромный синяк. Жанне казалось, что Грей – прежний Грей, благородный рыцарь и учтивый кавалер – умер и теперь она оплакивает его в одиночестве. Да, никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой. Странно: они совсем рядом друг с другом, но каждый существует в своем мире…
Жанна смотрела на розовый балдахин, чтобы не замечать того, что Грей делает с ее телом, и думала о тех женщинах, которые из века в век лежали здесь с мужчинами – охваченными похотью и не желавшими принимать их в расчет. Она оплакивала их и себя, свое детство и мечты, которым не суждено было сбыться.
Жанна поняла, что больше не может выносить эту муку, но тут Грей наконец отстранился от нее, тяжело дыша. Она лежала неподвижно. Слезы иссякли. Тело, холодное и бесчувственное, казалось чужим.
– Жанна, ты чудо, – ласково прошептал ей Грей на ухо.
Господи, да может ли такое быть? Неужели даже сейчас он ничего не видит и не понимает? Ей вдруг стало невыносимо душно под этим пыльным розовым балдахином.
«Надо бежать отсюда, – подумала Жанна. – Я хочу увидеть небо. Хочу, чтобы Фернан закричал: „Конец съемки“. Это всего лишь очередная репетиция. На самом деле ничего не произошло».