Шелк
Шрифт:
Ночь была теплой, а ее била дрожь – от холода, охватившего душу. Нужно бы развести огонь, но не было сил поднести спичку и поджечь уголь. Невыносимо сидеть в одиночестве и смотреть на языки пламени, напоминающие об Ирландии.
Жанна снова взглянула на камин, и в ее душе затеплилась надежда. Перед отъездом камин был пуст, значит, уголь оставил Дион? Может, он все-таки вернется?
Она опустилась на колени: нет, это был не уголь, а черные блестящие туфельки. От неожиданности Жанна не сразу узнала свои собственные туфли, те самые, которые она оставила на ферме
Она схватила их трясущимися руками. Подошвы чистые – ни одного комочка ирландской грязи. Кто же привел их в порядок? Микен или Дион? Ответ на этот вопрос вдруг стал для нее необычайно важен. Жанна прижала туфли к груди. Значит, Дион все-таки не забыл забрать их.
И тут в ее сознании вспыхнула догадка.
Дион уехал в Нью-Йорк. Она сама бросила ему вызов с дерзостью, невыносимой для заядлого игрока. Нью-Йорк. Другой конец света. Теперь их разделял океан.
Только сейчас Жанна осознала, что все кончено. Дион далеко, до него не добраться. Никогда больше она не услышит его голоса и шагов на чердаке. И Жанна дала волю давно копившимся слезам. Они хлынули потоком, стекая на ее красивые, еще совсем новые, начищенные туфли из натуральной кожи.
Звонки. Но не телефонные – те не такие громкие и настойчивые. Жанна медленно выплывала из темного омута забытья. Солнечный свет, пробивавшийся через закрытые ставни, напомнил о том, что она еще жива.
Но Жанна хотела только одного: спать. Ведь во сне все остается по-прежнему. Вновь раздался резкий требовательный звонок. Она медленно выпрямилась, стараясь подавить тошноту, не проходившую в последнее время. Тошнота стала ее постоянной спутницей, как в том плавании по Ирландскому морю. Только на этот раз путешествию, казалось, не было конца.
Ступив босыми ногами на пыльный пол, Жанна вспомнила, сколько дел ей еще предстоит. Муниципалитет уже прислал деньги, но конверт с чеком так и остался лежать на каминной полке. Теперь ее не интересовали плинтусы ручной работы и стекла в свинцовых рамах восемнадцатого века. С тех пор как Дион уехал, все изменилось. Ей хотелось только спать, навсегда закрывшись от мира опущенным занавесом ресниц, как будто таким способом можно было заставить его вернуться.
Стоило распахнуть ставни, и воспоминания хлынули в комнату вместе с солнечным светом. Золотисто-желтые лучи – последний дар лета, спелый плод, готовый сорваться с ветки. Как больно на них смотреть…
– Добрый день, – раздался знакомый голос.
Жанна машинально высунула голову в окно, посмотрела вниз… и разом лишилась дара речи и способности соображать. Грей! Она попыталась отойти от окна, но не смогла даже пошевелиться и продолжала как зачарованная глядеть на него. Через несколько мгновений, подобно удару грома после вспышки молнии, ее охватил ужас. Кровь прихлынула к лицу, спазм скрутил желудок. Еще немного – и она потеряет сознание.
– Извините за беспокойство. – Грей, прищурившись, запрокинул белокурую голову. Его голос звучал как-то странно. – Я ищу мисс Браун.
Так вот оно что! Жанна отшатнулась от окна. Как все просто и вместе с тем ужасно. Он не узнал ее. Он не узнал ее, потому что не ожидал увидеть это бледное измученное лицо, неприбранные волосы и помятое кимоно. Перед ее глазами вдруг вспыхнуло видение: они с Греем, обнявшись, лежат на большой кровати. Жанна чуть не сгорела от стыда. Грей не узнал ее, хотя совсем недавно видел обнаженной. И то, что между ними произошло, показалось Жанне еще более отвратительным, даже непристойным.
– Она… – У Жанны перехватило горло. Что же ему сказать? Ей хотелось поскорее скрыться, спрятаться в полумраке комнаты. – Ее нет дома. – Жанна прикусила губу, с трудом сдерживая желание сообщить, что мисс Браун умерла. В каком-то смысле это было правдой. После отъезда Диона жизнь для мисс Браун кончилась.
– О! – Грей был явно озадачен. – И когда же она вернется?
– Мисс Браун в Нью-Йорке, – выпалила Жанна: В сложных ситуациях Джули нередко прибегала к подобным отговоркам, а кроме того, Жанне сейчас действительно больше всего на свете хотелось перенестись через океан. «Дион бы меня узнал, – с болью в сердце подумала она. – Даже в темноте. Слепой, умирающий – Дион все равно бы меня узнал». Глаза заволокло слезами. Уходи же, молила она Грея. Пожалуйста, ну пожалуйста, уходи.
– Передайте ей… – Грей помолчал немного. – Нет, наверное, не стоит. Спасибо.
Он кивнул, вежливо улыбнулся и ушел.
Жанна медленно закрыла окно. Стук сердца барабанным, боем отдавался в ушах. Почти теряя сознание, она дотащилась до двери и стала осторожно спускаться по лестнице, крепко вцепившись руками в перила. Голова кружилась. Каждое движение давалось ей с трудом, будто она превратилась в столетнюю старуху.
Проходя мимо зеркала, висевшего в прихожей, Жанна обмерла. На нее смотрело изнуренное существо с бледным, распухшим от слез лицом и огромными глазами; волосы стали тусклыми и безжизненными. «У меня вид тяжело больного человека, – подумала она. – Неудивительно, что Грей не узнал меня».
– Я сама не своя. – Услышав свой собственный тоненький, жалобный голосок, Жанна поняла, что с ней и в самом деле происходит что-то нехорошее. Нечто, над чем она не властна. Может, она теряет рассудок или умирает от какой-то болезни? Это нужно выяснить.
– Вам не о чем беспокоиться, абсолютно не о чем. – Врач снова уткнулся в свой блокнот. – Но на всякий случай я пропишу вам витамины. Меня несколько беспокоит ваш вес. Вы хорошо питаетесь?
Жанна покачала головой. Ей становилось плохо при одной мысли о еде.
– Ничего, со временем все наладится.
– Но мне нужно поправиться как можно быстрее.
Шла последняя неделя августа. Жанна вдруг похолодела: если бы Грей не звонил так настойчиво в ее дверь, она бы не вспомнила о съемках и подвела Фернана. Она совсем потеряла счет времени. Жанна смотрела на доктора с немой мольбой, ибо вопреки здравому смыслу верила, что за две короткие недели он поможет воскресить прежнюю Жанну Браун…
Врач скользнул взглядом по ее левой руке и осторожно спросил: