Шелк
Шрифт:
«И я благодарна ей, – подумала Жанна. – Из-за меня она лишилась почти всего: работы, любимого человека, свободы. Неудивительно, что я вызывала у нее такую неприязнь. Но она осталась верна своему решению».
Жанна поставила на столик остывшую кружку и потянулась, расправляя затекшие мускулы. В ушах до сих пор звучал голос матери, сказавшей на прощание:
– Знаешь, теперь ты нравишься мне гораздо больше. Я понимаю, что была не слишком хорошей матерью. Я мучилась оттого, что не могу любить тебя так, как положено любить ребенка. Но сейчас я спокойна… у тебя же все в порядке, верно? Я вижу, что у тебя все хорошо.
Это
Жанна зажмурилась. На душе у нее было так легко, словно она только что завязала свое прошлое в узелок и выбросила за борт. Вот он подпрыгивает на волнах – совсем крошечный по сравнению с высоким небом и бескрайним морем.
– Это многое объясняет, – пробормотала она, протягивая руки к огню. – Я часто вижу один сон, он возвращается ко мне снова и снова. Будто я сижу где-то в тепле и безопасности, и мне несказанно хорошо, а потом вокруг меня смыкаются стены. Я начинаю задыхаться и чувствую ужасную боль в спине, как будто меня разрывают надвое. Я пытаюсь кричать, но не могу издать ни звука. Боль терзает меня до тех пор, пока сердце не перестает биться. Я знаю, что вот-вот умру, и тут сон кончается. А потом я просыпаюсь, и мне так одиноко… еще хуже, чем во сне. Как будто я забыла нечто важное и за это должна страдать до конца своей жизни. Или как если бы мое появление на свет было преступлением. – Жанна нахмурилась. – В сущности, так оно и есть. Наверное, я уже в детстве подсознательно понимала, что виновата в смерти моей настоящей матери. А может, и моего близнеца.
Она вспомнила рассказ Диона о крысятах, которые никогда не забывают друг друга. Очевидно, и с ней произошло то же самое. Жанну всегда преследовало ощущение какой-то неполноты, разделенности. Всю жизнь ее мучило смутное воспоминание об утраченной близости с другим существом, делившим с ней теплое материнское лоно. Говорят, близнецы прекрасно чувствуют друг друга, даже слышат биение сердец. Газеты писали, что одна пара родилась, держась за руки.
– А теперь?
– Теперь… – Жанна задумалась. Она по-прежнему чувствовала себя одинокой, но ей хотя бы стало понятно почему. Значит, кошмарные сны исчезнут. – Теперь я – другой человек. Даже день моего рождения изменился. Когда мама забрала меня из больницы, я была такой крошечной, что она всегда давала мне на полгода меньше. Это помогло ей запутать следы. – Жанна с улыбкой повернулась к Джули. – Так что на самом деле я на шесть месяцев старше и очень хорошо это ощущаю, уж ты мне поверь.
Джули молча загибала пальцы.
– Шесть месяцев… значит, ты родилась в июне или в июле. Но когда именно?
– Она не сказала. Мало ли что. Тот врач умер, но его жена жива, а может, и мой близнец – тоже. Если правда откроется, многие пострадают.
– А в какой больнице это произошло, ты знаешь?
– О да. Ведь мама там работала. Этого не скроешь. Странно, именно в ней я и лежала до того, как встретилась с тобой. Мама сама отправила меня туда. Смелый поступок.
– Постой. – Джули побледнела. – Не смейся, Жанна, но… какая у тебя группа крови? Ты знаешь?
– Еще бы, – с чувством ответила та. – Я столько раз сдавала анализы! АБ. Очень редкая группа. Но не волнуйся, совместимость у меня универсальная. Если во время родов понадобится сделать переливание, мне подойдет любая кровь.
– Знаю.
– Вот как? – удивилась Жанна. Джули обычно не интересовалась такими вещами.
– У меня тоже АБ. Я выяснила это, когда проходила обследование в Нью-Йорке. И еще одно. Тебе известно, где я родилась?
– В Нью-Йорке, разве нет? Когда твой отец работал в посольстве?
Джули покачала головой:
– За две недели до родов он отправил мою мать в Англию, чтобы «сын» имел британское подданство. Моя мама умерла в больнице в тот же день, когда я появилась на свет.
Они долго смотрели друг на друга. Огонь в камине погас, но Жанна не чувствовала холода.
– Ты имеешь в виду… – начала она. Джули кивнула. Сейчас ее глаза казались особенно большими и блестящими.
– Очевидно, да. Я родилась в большой клинике, которая находится недалеко отсюда, в палате для особо важных персон.
Они боялись поверить. Глаза. Волосы. Кожа. Мимика, манеры, жесты – необъяснимое сходство ощущалось во всем.
– Мы разные, – осторожно заметила Жанна. Из полумрака раздался голос Джули:
– Но очень похожи. Особенно сейчас.
«И как я раньше не заметила, что наши голоса почти идентичны по тону и тембру?» – подумала Жанна.
– Ты права.
– Мы всегда…
– Думаем одно и то же.
– Нам нравятся…
– Одни и те же люди и вещи.
Дин, Дион, Грей… Эти непроизнесенные имена витали в воздухе.
– О, дорогая! – воскликнула Джули с ужасом и изумлением. – Это же все меняет.
– Только к лучшему. – Сегодняшний день преподнес столько сюрпризов, что Жанна уже ничему не удивлялась. «У меня есть сестра, – подумала она, сияя от гордости. – Прекрасная сестра».
– Вот видишь, ты получила повышение. Из крестной матери превратилась в тетушку.
– При чем тут это! Я и так очень люблю тебя и ребенка. Сильнее некуда.
– Тогда что же тебя беспокоит?
– Неужели ты не понимаешь? – Джули озабоченно нахмурилась. – Если мы правы, значит, ты не Жанна Браун, а Жанна ле Франсэз Дин.
– Стало быть, так. – Мечты исполнились. Полгода назад она отдала бы за это все что угодно. Но теперь подобная перспектива потеряла былую привлекательность. – А какая разница?
Глянув на Джули, она поежилась. Казалось, в их уютную гостиную ворвался холодный ноябрьский ветер.
Джули, видимо, почувствовала то же самое. Она как будто враз постарела.
– Грей, – глухо отозвалась она. – Теперь тебе придется все сказать Грею.
– Нет! – вырвалось у Жанны. Но она знала, что Джули права. Все изменилось. Она родилась заново, не важно, нравится ей это или нет. Ребенок принадлежит семье ле Франсэз и по отцу, и по матери. Значит, выбора у нее нет.
– О, Джули! – На глазах у Жанны выступили слезы. – Я хотела, чтобы мы были вместе. Ты, я и № 3.
– Знаю. – Джули протянула ей руку. – Я уже жалею, что ты мне рассказала. Жалею… – У нее сорвался голос.
Джули поворошила уголья кочергой, но огонь уже угас, и только удушливый дым, извиваясь кольцами, исчезал в трубе. А с ним уходили в небытие их надежды на будущее.
– Я не смогу сказать об этом Грею, – прошептала Жанна. – А ты?
Джули не колебалась ни минуты. Как бы там ни было, благополучие семьи всегда должно стоять на первом месте.