Шелкопряд
Шрифт:
Когда он назвался сам и представил Робин, морщины на лбу Эдны разгладились и на лице отразилось скорбное облегчение.
– А, это вы. Я про вас много слышала. Вы ведь Леоноре помогаете? Собираетесь ее вытащить, верно?
Робин готова была провалиться сквозь землю оттого, что красавец-констебль вслушивался в каждое слово.
– Входите, входите, – приговаривала Эдна, пятясь и энергичным жестом зазывая их в дом.
– Миссис… простите, не знаю вашей фамилии… – начал Страйк, вытирая ноги о коврик (в этом доме, планировкой повторяющем соседние, было тепло, чисто и уютно, не то что у Куайнов).
– Зовите меня Эдна, – просияла она.
– Спасибо, Эдна… только знаете… прежде чем
– Ой, да чего там… – занервничала Эдна, – говорю же, Леонора про вас рассказывала.
Перед тем как проследовать по коридору в бело-голубую кухню, намного более жизнерадостную, чем у Леоноры, Страйк все же настоял, чтобы Эдна посмотрела его водительские права.
– А она наверху сидит, – сказала Эдна, когда Страйк объяснил, что они хотят повидать Орландо. – Не в настроении. Кофе хотите?
Она засуетилась, доставая чашки, а сама, как свойственно несчастливым и одиноким, без умолку говорила:
– Вы меня поймите правильно, я не возражаю за ней приглядеть, за болезной… – она переводила удрученный взгляд со Страйка на Робин, – но сколько ж можно? Родни – вы ведь знаете – у них нет. Вчера инспекторша из социальной службы приходила, проверяла, какие тут условия. Если, говорит, вы нашу подопечную не сможете у себя оставить, придется в дом хроников ее определить или еще в какое заведение, а я ей: с Орландо так нельзя, она же с мамой никогда не разлучалась, нет уж, пускай пока у меня, да только… – Эдна подняла глаза к потолку. – Сегодня она сама не своя, горюет очень. Все спрашивает, когда мама придет, а что я ей отвечу? Я же не могу ей правду сказать. Да еще у них весь сад разворотили, Мистера Пука выкопали…
– Дохлого кота, – шепнул Страйк, повернувшись к Робин; у Эдны из-под очков текли слезы и падали с круглых щек.
– Болезная наша, – повторила она.
Поставив перед Страйком и Робин по чашке кофе, Эдна пошла наверх, чтобы привести Орландо. Уламывать ее пришлось битых десять минут, но Страйк был сам не свой от радости, когда Орландо, надутая, в засаленном тренировочном костюме, появилась в конце концов на пороге, прижимая к груди обезьянку Чики.
– Его зовут как великана, – объявила дочь Леоноры на всю кухню при виде Страйка.
– Точно, – кивнул Страйк. – Вот умница, запомнила.
Орландо свернулась в кресле, которое подвинула ей Эдна, и крепко сжала в руках орангутанга.
– Меня зовут Робин, – с улыбкой представилась Робин.
– Ты птица, – быстро сказала Орландо. – И я тоже. Птица Додо. {36}
– Так ее мама с папой прозвали, – объяснила Эдна.
– Мы с тобой – две птицы, – подтвердила Робин.
Орландо присмотрелась к Робин и без единого слова ушла из кухни.
36
– Меня зовут Робин… / – Ты птица… И я тоже. Птица Додо. – Имя собственное Робин совпадает с нарицательным «robin» (малиновка); Птица Додо – персонаж книги Льюиса Кэрролла «Алиса в Стране чудес». Считается, что автор, чье настоящее имя – Чарльз Лютвидж Доджсон, создал в этой книге свой карикатурный портрет и назвал себя Птицей Додо в связи с тем, что заикался и произносил свою фамилию «До-До-Доджсон». Традиционно Птицу Додо изображают похожей на вымершую птицу дронт, которая по-английски также называется «dodo».
Эдна глубоко вздохнула:
– Такая обидчивая. Никогда не знаешь, что у нее…
Но Орландо очень скоро вернулась с фломастерами и перекидным альбомом; Страйк не сомневался, что все это купила Эдна, чтобы только
– Нарисую тебе малиновку, – объявила Орландо.
– Ты меня очень порадуешь, – сказала Робин.
Высунув кончик языка, Орландо принялась за дело. Робин молча смотрела, что получается. Чувствуя, что Робин, в отличие от него, уже нашла с Орландо общий язык, Страйк взял шоколадное печенье, предложенное Эдной, и завел разговор о снежной погоде.
Орландо закончила рисунок, вырвала его из альбома и подтолкнула через стол к Робин.
– Красиво получилось, – с воодушевлением похвалила Робин. – Жаль, что у меня не получится Птица Додо – я совсем не умею рисовать.
Страйк знал, что это неправда. Робин рисовала прекрасно: он видел наброски, которые она в задумчивости делала на ненужных листках.
– Но я тоже должна тебе что-нибудь подарить.
Порывшись в сумке под нетерпеливым взглядом Орландо, Робин вытащила круглое карманное зеркальце, украшенное с обратной стороны стилизованным изображением розовой птицы.
– Вот, погляди, – сказала Робин. – Фламинго. Еще одна птица. Это тебе.
Благоговейно приоткрыв рот, Орландо взяла подарок.
– Скажи тете спасибо, – напомнила Эдна.
– Спасибо, – повторила за ней Орландо и спрятала зеркальце в мягкий рюкзак.
– Это что у тебя, сумочка? – оживленно спросила Робин.
– Это – обезьянка моя. – Орландо еще крепче прижала к себе орангутанга. – Мне ее папа подарил. Мой папа умер.
– Как это грустно, – тихо сказала Робин, невольно вспомнив брюшную полость трупа, раскрытую, как пустой рюкзак…
Страйк незаметно посмотрел на часы. Приближалось время встречи с Майклом Фэнкортом. Робин пригубила кофе и спросила:
– А что ты хранишь в своей обезьянке?
– У тебя волосы красивые, – сказала Орландо. – Блестящие, желтенькие.
– Спасибо, – отозвалась Робин. – А какие-нибудь рисунки там есть?
Орландо кивнула.
– Можно взять печенюшку? – спросила она у Эдны.
– Давай посмотрим другие твои рисунки, – предложила Робин.
Орландо жевала печенье. Поразмыслив, она раскрыла своего орангутанга. Из его нутра появился ворох рисунков на мятых листках разных цветов и размеров. Вначале ни Страйк, ни Робин не стали их переворачивать, а только нахваливали, пока Орландо раскладывала рисунки на столе.
Робин задавала вопросы насчет яркой морской звезды и танцующих ангелочков, нарисованных фломастерами и маркерами. Купаясь в таком внимании, Орландо засунула руку поглубже в рюкзак, чтобы достать принадлежности для рисования. Но вначале ей пришлось вытащить продолговатую серую кассету с узкой машинописной лентой, сохранившей перевернутые отпечатанные слова. Страйк поборол в себе желание тут же смахнуть ее в ладонь и проследил, как лента скрылась под набором цветных карандашей и коробочкой мятных пастилок. Орландо извлекла из рюкзака рисунок бабочки, сквозь который с оборотной стороны просвечивал небрежный взрослый почерк. Поощряемая Робин, она продолжала опустошать свой рюкзак, доставая какие-то наклейки, открытку с видом Мендип-Гильса {37} и круглый магнит с надписью: «Осторожно! Не попади в мою книгу!» Под конец она показала им три картинки на бумаге качеством повыше: два листа с гранками книжных иллюстраций и макет книжной обложки.
37
Мендип-Гильс – цепь крутых голых холмов в графстве Сомерсет.