Шепчущий мрак
Шрифт:
Пока он хлопотал возле Лоры, я не сводила глаз с Дони. Как обычно, ей не сиделось на месте. Она то следила за манипуляциями брата, то принималась сновать по комнате. В конце концов Гуннар, решив, что от Дони и меня проку все равно мало, предложил нам заняться делом — распаковать корзину с ленчем.
Лора держалась весело, храбро, да она по-другому и не могла. Потрясение и паника прошли, и если намеренно поврежденное крепление и тревожило ее, то она не подавала виду. Лора радостно сообщила Майлзу, что вечером в среду мы все собираемся на спектакль в Национальный театр. Как только начнется
— Посмотрим, как ты будешь ходить, — сказал он.
Странно, но, несмотря на неприятное происшествие и тревожные мысли по поводу его причин, мы проголодались и жадно набросились на приготовленный Иреной ленч, который показался нам необыкновенно вкусным. Однако наши дальнейшие планы были расстроены. Если Майлз собирался погулять по горам с Лорой, то теперь об этом не могло быть и речи. И если я надеялась, что мы с Гуннаром могли бы проделать то же самое, то такая возможность отпала. Барьер между нами стал еще выше, и я подозревала, что Гуннар никогда больше не захочет остаться со мной наедине. Теперь нашим единственным намерением было благополучно переправить Лору вниз, стараясь, чтобы она как можно меньше утруждала поврежденную ногу.
Мы с Дони упаковали остатки ленча в корзину, а Майлз тем временем надел на ногу Лоре ботинок.
Только перед самым уходом я вспомнила о записке, оставленной на столе, и оглядела комнату в поисках ее. Майлз, заметив это, с недоброй усмешкой сказал:
— Я бросил ее в огонь.
Никто из присутствовавших, по-видимому, не заметил этой сцены. Мне следовало быть осторожнее. И уж точно нельзя было оставлять записку Майлзу.
Собравшись, мы двинулись к остановке фуникулера. Опередив всех, первой торопливо семенила Дони, за ней следом шли Майлз и Лора, тяжело опиравшаяся на его руку. Мы с Гуннаром оказались последними, так как ему надо было загасить камин и запереть хижину. Выйдя за порог, он на мгновение остановился рядом со мной.
— Тебе сейчас нелегко. Процесс взросления бывает болезненным, — мягко сказал Гуннар, и взгляд его был не таким холодным и неодобрительным, как раньше.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — пробормотала я и прибавила шагу.
— Ты все прекрасно понимаешь. — Он поравнялся со мной. — Тебя одновременно тянет в противоположные стороны, и ты не знаешь, какой путь выбрать.
— Мне хорошо известно, каким путем я должна идти, — горячо возразила я.
— А я думаю, что ты в этом не уверена. Но полагаю, что в конечном счете одержишь победу над собой.
— Да, — согласилась я, — в конечном счете я добьюсь победы.
Вот только я имела в виду совсем не то, что Гуннар Торесен, и до самого фуникулера мы не сказали друг другу ни слова. После минутного проявления участия он снова отдалился от меня, и я ничего не могла с этим поделать. Он прав, я действительно быстро взрослела и была уже не тем человеком, который поднялся в кабине фуникулера. Что-то во мне ожесточилось против Лоры. То, что я чуть не поддалась ей, лишь укрепило меня в моем решении. И все-таки на душе у меня было тягостно, я замерзла и чувствовала себя неуютно здесь, на вершине горы.
Я думаю, что у всех было тяжело на душе, когда Гуннар отвозил нас обратно в Калфарет, потому что в пути никто не проронил ни слова, а выходя из машины, мы поблагодарили Гуннара довольно сдержанно, и лишь Лора, попыталась спасти положение, сказав несколько теплых слов.
В дверях нас встретила Ирена. От ее взгляда не укрылась хромота Лоры, и она, едва ли не оттолкнув Майлза, помогла Лоре подняться по лестнице. Майлз пошел следом, а за ними побежала Дони. Когда Гуннар и я остались в полутемном холле одни, он протянул мне руку со словами:
— Мы поднимемся на Ульрикен как-нибудь в другой раз, более удачный, хорошо? А пока приглядывай за ней.
Все изменилось, и я не протянула ему в ответ руки, чтобы скрепить наш уговор. Покачав головой, ответила:
— Я не несу за нее ответственности и собираюсь уехать отсюда как можно скорее…
— Спасаешься бегством?
Вспыхнув, я намеревалась сказать ему что-то резкое, как вдруг сверху донесся крик, от которого у меня кровь застыла в глазах. Я никогда не слышала, чтобы Лора — я узнала ее голос — кричала так душераздирающе. Гуннар первым взлетел на второй этаж, а я — за ним.
В спальне Майлз крепко прижимал к себе Лору, все тело которой сотрясалось от рыданий. Рядом суетилась Ирена, тоже пытаясь успокоить ее. Поодаль, напустив на себя невинный вид, стояла Дони.
— Что произошло? — спросил Гуннар у Ирены. Она растерянно покачала головой:
— Мисс Уорт вошла в эту комнату и начала кричать. Ума не приложу, что могло её так расстроить.
Я оглядела комнату, но не на уровне глаз, как все остальные, а опустила взгляд вниз, на пол, и тут же увидела фарфоровую кошку. Она служила упором для открытой двери в спальню Лоры — большая тяжелая фарфоровая кошка легкомысленного розового цвета, с красным носом и голубыми глазами с большими ресницами. Она была сделана не из чугуна, как та самая, предположительно послужившая орудием убийства Кэса Элроя, но все равно это был дверной упор в форме кошки.
— Вот, — я тронула кошку ногой, — вот это, должно быть, ее напугало. Я раньше ее здесь не видела.
Пока остальные рассматривали упор, я исподтишка изучала выражение их лиц. Все, за исключением Дони, выглядели возмущенными и расстроенными. Она же не сумела скрыть хитрой усмешки.
— Уберите это отсюда, — приказал Майлз. — Все в порядке, — обратился он к Лоре. — Не расстраивайся из-за такого пустяка. Это, без сомнения, одна из проделок Дони. — Он гневно посмотрел поверх головы Лоры на свою сестру.
Та бочком начала продвигаться к двери, но Гуннар встал в проеме, загородив ей дорогу.
— Будет лучше, если ты нам все расскажешь, — предложил он.
Коварная усмешка сползла с ее лица. Она выглядела напуганной и, казалось, вот-вот расплачется.
— Я всего лишь хотела сделать Лоре сюрприз, — запричитала она, оправдываясь. — Я купила эту фарфоровую кошечку на Торгалменнинг, она выглядела такой смешной, и я подумала, что Лоре она понравится. Последнее время я ее раздражала, и я… я хотела помириться с ней…