Шепчущий мрак
Шрифт:
Рита слышала, как киноактриса повторяла в гримерке текст своей роли, потом прокралась вслед за Лорой на съемочную площадку, где проходила репетиция. Не осмеливаясь обнаружить свое присутствие, замирая от благоговения, девушка довольствовалась зрелищем волшебного ритуала. Когда Лора вернулась в гримерную, Рита бесшумно покинула съемочную площадку и снова улеглась, но от возбуждения не могла заснуть. И тут на площадке что-то с грохотом упало, и Лора выскочила из своего убежища. Рита бежала сзади, едва не наступая ей на пятки. В страшном смятении она наблюдала, как актриса бросилась к двери павильона с криком о помощи. Она видела, как приехала полиция. И те несколько недель, пока шли допросы, и свидетели давали показания, оставалась на студии. К счастью, Рита фактически следовала за Лорой в ту ночь как тень и видела каждый ее шаг за пределами гримерной. Рита подтвердила рассказ Лоры; их показания совпали слово в слово.
Вторым аргументом, может быть еще более веским опровергнувшим циркулировавшие слухи относительно виновности Лоры, было следующее обстоятельство. Полиция установила, что чугунный дверной упор в форме кошки, которым был убит Кэс Элрой, оказался слишком тяжелым, чтобы им могли воспользоваться Лора или Рита. И та и другая с трудом смогли его поднять, не говоря о том, чтобы нанести им смертельный удар. Такое по силам было только крупному мужчине, но никак не хрупкой женщине вроде Лоры или Риты.
Следствие, вероятно, зашло бы в тупик, если бы не третье обстоятельство. Осмотр места происшествия показал, что дверь, выходящая на пожарную лестницу в глубине сцены, оставалась в ту ночь открытой. Этим выходом редко пользовались, и примерно за день до трагедии садовник высыпал перед ним кучу свежей земли для будущего цветочного бордюра. Здесь-то полиция и нашла отпечатки мужской обуви большого размера, ведущие наружу. Прилипшая к ботинкам земля оставила след и на асфальтовой дорожке, по которой человек, Очевидно, убегал. Так как следов, ведущих внутрь здания, обнаружено не было, он вошел в него, должно быть, через главный вход.
Кэс был из тех, кто легко обзаводился врагами, так что в возможных подозреваемых не было недостатка. Расследование выявило одного из них — Майлза Флетчера, личного врача Лоры Уорт, бывшего всего несколькими годами старше своей пациентки и, по слухам, влюбленного в нее. Последнее время Лора не раз появлялась на людях в его обществе. Он был высок, хорошо сложен, мускулист, и размеры его ботинок соответствовали отпечаткам, обнаруженным на куче земли. Более того, днем он приехал на студию, чтобы успокоить мисс Уорт, пребывавшую в полном расстройстве после очередной стычки с режиссером. Все, кто находился на съемочной площадке, слышали резкие слова, которыми обменялись Флетчер и Кэс. Никаких других обличительных фактов полиции установить не удалось. У доктора было железное алиби.
После того как он помог мисс Уорт успокоиться, Флетчер покинул студию. В момент убийства, которое произошло около одиннадцати часов вечера, он был на спектакле в центральном городском театре вместе со своей сестрой миссис Дони Жаффе. Среди зрителей нашлись люди, подтвердившие, что видели Майлза Флетчера в театре в обществе своей сестры. Таким образом, ничто не свидетельствовало о его причастности к убийству. Тем не менее, таинственные мужские следы оставались загадкой, так и не проясненной в ходе следствия.
В результате был вынесен вердикт об убийстве, совершенном неизвестным лицом или неизвестными лицами, и дело закрыли.
Для Лоры оно закончилось тяжелым нервным расстройством, а для Риты Бонд возможностью ехать, куда ей вздумается, и искать нового идола для поклонения.
Вот так выглядела эта история согласно газетным вырезкам. Но в альбоме была еще одна заметка. О докторе Флетчере, оставшемся в трудное для Лоры время ее личным врачом и постоянно следившем за ее здоровьем. Она полагалась на него как ни на кого другого. Когда у Лоры случился нервный срыв, именно доктор Флетчер помог укрыть ее в таком месте, где он вместе со своей сестрой смог вернуть ей здоровье. Как Лора отплатила доктору за подобную самоотверженность, не говорилось ни в одном материале об этом деле. И вообще никакого упоминания о докторе я больше никогда и нигде не встречала. Похоже, он скрылся от внимания общественности одновременно с Лорой.
"Как странно, — размышляла я. — Прошло много лет, о скандале, наконец, позабыли, а к картинам с участием Лоры Уорт вдруг пробудился новый интерес. Пожелай она, ей, пожалуй, сегодня предложили бы очень выгодные контракты".
Но, по правде говоря, те, что были молоды и красивы в ту пору, сейчас здорово постарели. Их лица! покрылись морщинами, головы поседели, а кожа обвисла. Никто, пожалуй, не узнал бы их сегодня.
Я отнесла альбом на место. Меня совсем не печалило, что и Лора Уорт наверняка потеряла свою красоту. Я даже на это надеялась. А страдания, которые выпали на ее долю, она заслужила. Ей никогда и ничем не расплатиться за то зло, что она причинила таким добрым и достойным людям, как мой отец и его жена Рут. Обо мне речи нет, так как я не обладаю подобными качествами. И все же, перечитывая старые газетные вырезки, я не могла отделаться от ощущения надвигающейся трагедии, и у меня было тяжело на душе.
Выключив настольную лампу, я постояла несколько секунд в темном и тихом отцовском кабинете. Снаружи сквозь закрытые окна доносилось приглушенное рычание мегаполиса. Светлые блики луны выбелили кусок ковра, часть письменного стола, кресло. Но я ничего не замечала. Где-то внутри меня настойчивый голос шептал: "Слушай… слушай…" В романе моего отца кухонный лифт издавал звук, похожий на шепот, исходящий из пустоты. Я не нуждалась в таком подспорье. Этот голос, казалось, пульсировал во мне, я вспомнила сцену из фильма "Шепчущий мрак"; когда из груди Хелен Брэдли, натолкнувшейся на труп своего мужа, исторгся душераздирающий вопль.
Да, Лора Уорт знала, как надо кричать.
Чтобы завершить картину, на место Элроя пригласили другого режиссера. И Лора, будучи настоящей актрисой, на время преодолела нервный срыв и довела роль до конца. Интересно, что испытали, услышав се крик во время съемок этой сцены, все, кто был тогда в суровый край, завоеванный такими же суровыми людьми. Я не чувствовала с ним родства.
Под окнами отеля была многолюдная площадь с оживленным движением. Посреди нее высилась скульптура музыканта со скрипкой в руке. Она тоже стояла на крутой скале. Хоть и светило солнце, было холодно и ветрено, и люди на улице были одеты по-зимнему. Когда я уезжала из Нью-Йорка, там все цвело, здесь же в горах лежал снег, а изо рта у прохожих шел пар. Высоко, на уровне окон, летали чайки, и можно было расслышать их резкие, пронзительные крики.
В вестибюле у портье я спросила, не знает ли он, где живет бывшая американская кинозвезда Лора Уорт. Он кивнул, услышав это имя.
— Она живет в районе Калфарет, — пояснил он, — в старой, аристократической части города. Если вы пойдете по направлению к парку, то увидите эти дома. Они наверняка видны даже из вашего номера.
Я попросила портье дать мне адрес и телефон Лоры, и он, заглянув в справочник, записал их на листке бумаги.
— Вам следует помнить, что мисс Уорт наполовину норвежка, — добавил он, улыбаясь и протягивая мне листок с адресом. — Теперь она поселилась в Бергене.