Шепот блуждающих песков

Мамаева Надежда Николаевна

Заклинания эффективны, но для них нужны свободные руки и пара мгновений, чтобы сосредоточиться. А также мозги, для мыслительного процесса. Зато револьверу – только руки. Вернее, одна рука. Голова при стрельбе не обязательна, если есть его величество выработанный рефлекс. Прямо как у курицы, которая способна носиться по двору и хлопать крыльями с оттяпанной башкой.

Я неслась не разбирая дороги, ощущая себя как та героиня из легенды, за которой гнался великан ЖЭК-потрошитель. За спиной усиленно топали, матюгались, требовали остановиться

и грозились порезать меня на ремни, когда поймают. Я верила, а потому и не думала сбавлять скорость, забирая по серпантину все выше и выше. Преследователь не отставал.

Вдох. Выдох. Еще один вдох. Открытый рот. Воздух, обжигающий легкие. Галька под ногами и пласт породы, оказавшийся столь же надежным, как обещание, данное себе самому. Про такое точно знаешь: если нарушишь – тебя поймут и простят.

Я даже не споткнулась. Лишь почувствовала, как земля уходит из-под ног и я мчусь в радушно распахнутые объятия амбала.

Ладонь уже привычно сжалась на моей шее.

Спустя минуту окрестности огласил крик:

– Сдавайся, сиятельный, или я прикончу девчонку.

Я же болталась над пропастью, боясь лишний раз шелохнуться. Высота небольшая, но способная превратить меня в качественную отбивную, весьма способствовала проявлению таких черт характера, как покорность и смирение. Хотя бы внешне.

Муженек, находившийся внизу, как раз под нами, задрал голову.

Мне тяжело было разглядеть, что там творилось, но судя по тому, что пальба стихла и громила обращался не к своим, а к лорду, победа осталась все же за муженьком.

– Кидай ее вниз! Не надо будет разводиться! – крикнул Хантер.

Не знаю, кто из нас двоих больше опешил от такого заявления. Похоже, все же амбал, поскольку он пошатнулся. Порыв ветра, подкрепленный видом летящего в лицо горящего черепа, довершил начатое. Здоровяк оступился и сорвался вниз. Ну и я с ним в качестве гири, придавшей дополнительного ускорения.

Поэт, вопросивший «отчего люди не летают, как птицы?», был в корне не прав. Нужно обязательно уточнить: «Как птицы вверх», поскольку вниз мы пикировали не хуже горного орла.

Уже на подлете к земле я почувствовала, как меня за подол резко дернуло вверх. Амбал пролетел мимо и, грохнувшись, размозжил череп об один из камней.

Я сглотнула и медленно подняла голову к небу. Мне хитро щурился ящер, а его челюсти смыкались на крае моего подола.

– Умница, Децли, – Хантер подошел и похлопал своего скакуна по ноге.

В этот момент я поняла, что симпатизирую этой рептилии куда больше, чем ее двуногому хозяину. Последнему хотелось как следует врезать за его «Не надо будет разводиться».

Ящер, словно прочитав мои членовредительские мысли в отношении сиятельного, раззявил пасть, и я шмякнулась на землю, ощутимо приложившись копчиком.

Зажмурилась, сосчитала про себя до десяти, чтобы с языка не сорвались все эпитеты в адрес дорогого супружника, и лишь после этого открыла глаза.

Зрелище, представшее передо мной, впечатляло: обугленный скелет с ятаганом, девица с пробитой на вылет грудью и простреленной ногой и хмырь – обладатель шикарной пенной бороды со сгустками крови.

– Итого – ни одного живого свидетеля, – резюмировал материализовавшийся дух кронпринца.

– И надо тебе было изображать горящий череп? – невпопад просипела я, потирая горло. Наверняка сейчас на нем след как от удавки.

Впрочем, призрак не обиделся на столь резкую смену темы:

– Я полагал, что физического воздействия в виде ветра будет недостаточно.

– И поэтому решил, раз угробить – то наверняка? – проворчала я.

– Как бы ты ни думала, но с тобой все в порядке. Я был уверен, что Хантер не даст тебе погибнуть.

Ага, был он уверен! Надутый павиан!

Тут я призадумалась, поскольку название птицы, что любит раскрывать свой хвост пестрым опахалом, звучало как-то неправильно. Но заморачиваться не стала. Я была слишком занята. Злилась. Но это продолжалось первые пару мгновений. Пока мне в плечо не ткнулась морда Децли.

– Это ты их так? – обратилась я уже к блондину.

Хантер досадливо поморщился:

– Парня нечаянно зацепило рикошетом заклинания, а вот у этого, похоже, – кара.

Что такое кара, знал каждый в империи. Кара – в значении не чего-то эфемерного, а вполне конкретного: если не сдержал обещания, данного на крови, тебя настигает такая вот расплата. Смерть хоть и не долгая, но мучительная. А как же иначе, когда горло и легкие стремительно покидают лживый рот? По мне, так большинство проклятий – и то милосерднее.

– А эта, – кронпринц совершенно не по-светски подлетел к телу вплотную, – что, сама умерла?

– Нет, ее облагодетельствовал главарь, когда понял, что я собираюсь атаковать его напарницу заклинанием стазиса. Видимо, он решил, что казематы хуже смерти. Конечно, с учетом, что казематы – для него, а смерть – для другого, – иронично хмыкнул муженек. – Не думал, что у него карабин с разрывными.

Да уж. Печально. Сиятельный, видимо, хотел оглушить «красотку», после того как запечатлел свинцовый поцелуй на ее бедре, но заклинание, рассчитанное на живого, прошило тело уже мертвой и рикошетом вдарило по студиозусу. Вот только чем поклялся этот хлыщ, что его так скрутило?

Пока Хантер обходил убитых, словно ища, чем бы поживиться, я решила вернуть свое приданое, оброненное при бегстве от громилы. Когда я вернулась с любимым гаечным ключом в обнимку, сиятельный рассматривал тело главаря, а потом и вовсе наклонившись над ним, с энтузиазмом пирата, почувствовавшего близость сундука с сокровищами, закопошился у мертвого за пазухой. Итогом текстильных раскопок стали кошель с деньгами, свернутый в несколько раз пергамент, связка ключей, пустая фляжка и носовой платок, столь грязный, что рассада кабачков могла принять его за родную грядку и не прогадала бы.