Шепот блуждающих песков

Мамаева Надежда Николаевна

– А, проснулась, – Хантер заметил меня первый и отложил трубку.

Кронпринц тоже как-то подобрался, хотя это в его привиденистом исполнении было весьма затруднительно.

– Частично, – я попыталась встать, но познала все радости прострела.

Во всяком случае, именно так описывала бабка Эмма профессиональную болезнь заядлых сплетниц, любящих глазеть в замочные скважины: боль в спине, такая, что и не разогнешься.

Поза ярого борца с сорняками показалась мне милой и притягательной, а вот супружнику она чем-то не понравилась:

– Или ты сейчас разогнешься, или

я тебе помогу.

Пришлось медленно, превозмогая ломоту в пояснице, выпрямляться.

– Вот видишь. Можешь, когда захочешь, – одобрительно протянул сиятельный, широко улыбаясь.

В путь мы двинулись спустя полчаса. Сначала каждый шаг отдавался болью, но потом то ли кровь разошлась, то ли боль отступила, но к тому моменту, когда показалась городская околица, я чувствовала себя вполне сносно.

Хантер еще раз сверился с картой, на которой почти рядом стояли три точки. Одна из них – городишко, чуть больше нашей дыры, через который проходила железная дорога. Две другие – деревеньки.

Кивнув своим мыслям, супружник достал кошель и, выудив пару серебрушек да россыпь медяков, протянул мне:

– Купи одежды. Женской. Себе – служанки, и мне – благородной леди. И обувь моего размера, – тут он для наглядности выставил вперед ногу в сапоге. – Да, парик не забудь и помаду с румянами.

После короткого напутствия монеты перекочевали в мою ладонь. Не успела я обрадоваться: вот он, шанс удрать, получив свободу и не ввязываясь в грязные игры знати, как меня остановила усмешка муженька. Взмах его руки – и мне на плечи легло заклинание.

– Чтобы не сбежала, – пояснил муженек, – не вернешься с заходом солнца – лишишься рук.

Да уж! Вот что значит: «Благородство сиятельного распространяется только на благородных». Я на такой щедрый дар могла не рассчитывать.

Городишко встретил меня гомоном босоногой детворы, скрипом повозок, базарной трескотней соседских кумушек, запахами сдобы и отбросов вперемешку. Я шла по улицам, разглядывая вывески. Ни одной лавки с готовыми платьями. Зато насчитала семь шильд с пенными кружками и четыре цирюльни. Как будто горожанам все, что нужно, – это напиться, подраться, а потом, протрезвев, вырвать недовыбитые зубы. Иных проблем, кроме как утолить жажду и побриться, похоже, они не имели.

Свернув еще пару раз, я все же обнаружила булочную. Аромат свежевыпеченной сдобы с корицей, ванилью дразнил ноздри, кремовые пирожные соблазняли в витрине сильнее, чем новенький, сошедший с конвейера моноход последней модели. В животе предательски заурчало и я, поддавшись соблазну, направилась в булочную.

За пару медяшек я стала счастливой обладательницей здоровенного глазированного пряника. Ценная информация, где же здесь можно разжиться женским платьем и всем, что к нему полагается, досталась мне даром от словоохотливой, пышной и румяной, как сдобная булочка, продавщицы.

Следуя указаниям, я таки добралась до лавки, вход в которую украшало изображение шляпки, намалеванное красками на белой стене. Причем оно было столь «достоверно», что узнать вуалетку, больше напоминавшую рыбацкую сеть, я смогла лишь со второго раза. Зато ниже гордо красовалась надпись: «Модистки Ша и Нель. Лучшее дамское платье в городе».

Толкнула дверь и, шагнув через порог, оказалась в миленьком магазинчике, основным недостатком которого был избыток товара на квадратный дюйм. Поэтому я почувствовала себя как моль в платяном шкафу: места мало, тряпья много и все хочется попробовать.

Глаза разбегались, но на помощь мне пришла модистка. Выслушав просьбу, она предложила мне начать с туалета для хозяйки. Разобравшись с нужного размера нательной сорочкой (достойной габаритов сиятельного оказалась лишь одна) и чепцом, дело дошло до чулок. И тут я растерялась: многообразие от тончайших до вполне практичных, от белых до алых. Я никогда не думала, что их может быть столько. Выбрала самые красивые и дорогие: ярко-алые в крупную сеточку. Хантеру должны понравиться.

А вот с платьем случилась та же беда, что и с сорочкой: гренадерских размеров в лавке оказалось раз-два и обчелся. В результате сиятельный заочно стал обладателем чего-то зелено-болотного, с кучей рюшей и ярко-желтой окантовкой. Оценить модель мне помешало малое пространство лавки, поэтому осталось стойкое впечатление, что я прикупила чехол от дирижабля. Зато лорд в него точно поместится. Довершил образ будущей внушительной миссис Элмер парик, столь кучерявый, что его легко можно было перепутать с курдюком овцы.

Себе же, как и наказывал Хантер, я взяла коричневое платье, передник, кремовый чепчик и отдельно – белые манжеты и воротничок.

Подумала – что еще нужно? – и вспомнила про румяна-помады. Уточнив у модистки, где можно их приобрести, узнала, как добраться до аптеки.

Я расплатилась, и заботливая хозяйка начала упаковывать все мои покупки. Вот тут-то и пришло оно. Озарение. Жаль, что запоздалое. Тащить весь этот ворох одежды до той самой аптеки, а потом и до лавки сапожника – удовольствие то еще. Но все в этом мире имеет свою цену, а глупость – еще и наценку в виде укоров. В моем случае – самой себе.

Зато упрямства мне всегда было не занимать, и я, подобно мулу, доволокла все свертки до злополучной аптеки. Пыхтя, ввалилась в оную. В нос мне ударили запахи мяты, камфары и валерианы.

Огляделась. Прилавок, позади которого расположились полки со склянками, банками с заспиртованными жабами, запечатанными колбами с сизым дымом, мензурки с подозрительными растворами и мирные на вид пузырьки с притертыми крышками. И ни души. Вернее – две души. Моя и кронпринцева, тут же материализовавшаяся. А вот аптекарской – и в завиданках не было.

– И где?.. – задала я риторический вопрос, обозревая заприлавковое пространство.

Венценосное привидение, видя такой произвол, нахмурилось и даже в нетерпении прошлось от стены до стены. Я же поступила, как и любой, кому что-то сильно нужно: крикнула. Звук прокатился по комнате, ударился об окна и полетел в раззявленную дверь подсобки.

Вот только вышедший аптекарь, шаркавший тапками по полу так, словно вознамерился сделать в половицах колею, не оценил приветствия.

– И незачем так орать, молодой человек, – не поднимая взгляда, возвестил хозяин склянок. – Я вам не мальчик на побегушках.