Шепот в ночи
Шрифт:
– Вы не знаете, кто эта девушка, тетя Шарлота, – спросила я, беря в руки портрет в серебряной раме.
– Это младшая сестра моей мамы, – объяснила Шарлотта, – Эмили сказала, что она умерла при родах, когда ей было всего девятнадцать, потому что у нее оказалось слабое сердце.
– Как печально. Она такая счастливая и красивая на портрете.
У каждой семьи есть свое проклятье, подумала я. Кто-то сам их создает, а кому-то остается только брести среди них как путешественнику, попавшему в грозу. Девушка на портрете, казалось, никогда
– Не могу во все это поверить, – сказал Гейвин, оглядываясь. – Здесь, наверное, вещи копились годами.
– Мой папа и папа Лютера, и папа моего папы хранили все, – раскрыла тайну Шарлотта. – Когда что-то становилось не нужным, это переносилось сюда и хранилось на всякий случай. Эмили обычно называла это место кладбищем домашних вещей. Иногда она пыталась напугать меня и, поднимая глаза к потолку, шептала: «Мертвецы бродят вокруг нас. Веди себя хорошо, а то они спустятся оттуда среди ночи и будут заглядывать к тебе в окно».
– Заглядывать в окно? – повторила я. Гейвин посмотрел на меня, ожидая, что я сейчас начну рассказывать о том, что я видела и чувствовала прошлой ночью.
– Да, – сказала Шарлотта. – Эмили не любила приходить сюда. Поэтому-то я и играла здесь все время. Здесь Эмили оставляла меня в покое, – она засмеялась. – И я не выполняла всю эту работу по дому, которую она заставляла меня делать.
Возможно, у Шарлотты детская душа, думала я, но иногда она была очень умной.
– Идемте, – она подвела нас к сундукам, стоящим справа. – Чем дальше мы пойдем, тем старее будут там вещи, – объяснила она.
Мы шли мимо бесконечного ряда коробок, некоторые из них были полны старых газет и книг, другие – старой посудой, чашками и старинным кухонным инвентарем. Мы нашли коробки со старой обувью, и коробки с пружинами и шурупами, ржавыми инструментами. Гейвин обнаружил в одной из коробок старые бухгалтерские книги и вытащил одну из них посмотреть.
– Забавно. Здесь списки рабов и цена каждого. Смотри!
Я взглянула на открытую страницу и прочитала:
– Дарси, четырнадцать лет, вес восемь с половиной стоунов, стоимость – двадцать долларов.
Гейвин продолжал рассматривать книги.
– А здесь расписаны урожаи и сколько за них было выручено денег, что было нужно и сколько это стоило. Все это наверняка когда-нибудь будет ценным историческим материалом для музея или еще чего-нибудь, – проговорил он.
Джефферсон нашел старый ржавый пистолет, местами испорченный временем и сажей.
– Бах, бах, бах! – закричал он, размахивая пистолетом.
– Осторожнее, Джефферсон, – предупредила я. – Не порежься о какую-нибудь ржавую железку.
– Кристи, – позвал Гейвин, открыв маленький сундучок из темного красного дерева, – взгляни на это.
Я опустилась рядом с ним на колени. В сундучке лежали все принадлежности дамского туалета: перламутровые гребешки и расчески, зеркальца, некоторые из них – с камеями на обратной стороне и на ручках. Здесь были украшения, нитки бус, искусно имитирующих жемчуг, жемчужные серьги, булавки, браслеты и серебряное ожерелье с камнями, имитирующими рубины и изумруды. Все это было ручной работы и, несмотря на время, неплохо сохранилось.
Казалось, этот чердак действительно волшебное место, в котором остановилось время.
– Как красиво! – воскликнула я.
– На тебе это будет выглядеть еще лучше, – прошептал Гейвин, приблизив свое лицо к моему.
Словно теплая волна захлестнула мою грудь. Я почувствовала, что покраснела, и быстро взглянула на тетю Шарлотту, которая металась, открывая сундуки и коробки, восхищенно восклицая, обнаружив знакомые с детства вещи. Для нее это было похоже на встречу с друзьями.
– Здесь очень милая одежда, дорогая, – сказала Шарлотта, открывая большой металлический сундук.
Я нашла платье с коротким корсажем и юбками, платье с высоким корсажем, доходившим до шеи, и узкими рукавами, пышно собранными по линии плеча. Там были цветные корсажи с белыми юбками, некоторые с цветными поясами. Другие сундуки были набиты нижними жесткими юбками, которые поддерживали форму платья.
Мы также нашли одежду начала века. Я откопала накидки и костюм для верховой езды, шляпки, атласные шали и бархатные пелерины.
Джефферсон обнаружил сундук, в котором хранились зонтики от солнца, и другой, наполненный высокими сапогами, кожа которых замечательно сохранилась. Гейвин отыскал сундуки с мужской одеждой, бриджами, пальто и военной формой. Ему понравилась форма времен первой мировой войны, и он примерил один из кителей, который ему был совершенно впору.
Мы с Джефферсоном тоже начали примерять вещи, подбирая их друг другу, и со смехом расхаживали по чердаку в старинной одежде и обуви. Даже Шарлотта присоединилась к нам, примеряя то шаль, то пиджак, и смеялась, глядя на свое отражение в старом зеркале, стоящем позади сундуков и коробок. Внезапно я услышала еще чей-то смех, его услышала не только я, но и Гейвин. Но Шарлотта, казалось, не обратила внимания на это, а Джефферсон был слишком занят. Я схватил Гейвина за руку и зашептала:
– Что это? – Мы посмотрели в глубь чердака, но ничего не увидели.
– Полагаю, это просто эхо, – неуверенно сказал Гейвин. Мы прислушались, но больше ничего не услышали.
Наконец мы собрали то, что посчитали подходящим, и сложили все это в сундук.
– Мы все это отнесем вниз и постираем, – решила я.
– Подожди, – закричал Гейвин. – Я хотел бы, чтобы ты надела вот это сегодня вечером.
Он вытащил светло-розовое бальное платье с невероятно пышным кринолином. Кружевной корсет был сделан так, что плечи оставались открытыми.
– А я надену это, – объявил он, показывая на фрак и брюки.