Шёпот яда
Шрифт:
Надеясь, что преследование закончилось, он встал и двинулся вперед. Через несколько шагов снег под его ногами исчез, а ветер перестал завывать и отталкивать его. Баласар нащупал стены по бокам. Он вернулся в коридор.
– Я был прав, - сказал Баласар сам себе, - все это иллюзия.
– Эта мысль была обнадеживающей, но не настолько, чтобы стереть всё его беспокойство. Насколько он знал, человек мог умереть во сне, если тот был создан магией.
Внезапно воздух стал влажным и пропах гниющей растительностью. Его ведущая нога погрузилась в грязь. Тем не менее, Баласар продолжил вперед. По скользкому,
Его потряс ужасный рев. Затем какая-то жидкость обрызгала на него с головы до пят. Она прижгла те места кожи, на которые попала.
Он упал на колени и вырвал пригоршни грязи и травы. Используя их, он попытался стереть едкую слизь со своего тела. Постепенно острая жгучая боль утихла.
Но к тому времени он услышал шаги нового дракона. Он приближался к нему.
Что-то пронзило его плечо спереди и сзади. Клыки? Нет, когти. Они подняли его в воздух и подбросили. Он врезался в то, что могло бы быть деревом. Когда он рухнул на землю, что-то, возможно, сломанные ветки, отломавшиеся от дерева из-за удара, посыпались на него. Дракон двинулся к Баласару.
Это истязание продолжалось ещё какое-то время. Драконорожденный терпел это как мог, сдерживая панику, убеждая себя в том, что все это не было ненастоящим и не предназначалось для того, чтобы причинить ему вред.
Наконец голос вновь заговорил.
– Ты презираешь дракона внутри себя и поэтому боишься. Прими его дар отваги, и все будет хорошо.
Он ответил так же, как и в прошлый раз. Затем второй дракон позволил ему пройти.
После этого началась песчаная пустошь с начавшейся бурей. Дракон поразил его чем-то потрескивающим, что заставило его танцевать мучительный спазматический танец. Баласару вновь пришлось принять дар силы своего внутреннего дракона, чтобы пройти.
Затем была комната, где каменистая неровная земля гудела и грохотала, а горячий воздух пах дымом и серой. Здешний дракон опалил его тем, что Баласар принял за пламя, после чего он пообещал принять дар ярости.
После этого он вошел в место, где воздух был прохладным. Что-то, что могло быть опавшими листьями, шуршало под его ногами. В отличие от других мест на его пути, это не показалось ему неприятным. Неужели эта часть посвящения закончена?
Что-то зашипело, и боль обожгла его нос, рот, горло и внутреннюю часть груди. Драконорожденный рухнул, кашляя и гаркая, пытаясь откашлять раздражитель. Но воздух был пропитан им. Не было чистого воздуха, которым бы Баласар мог дышать, и поэтому с каждым вздохом он вдыхал все больше и больше газообразной гадости.
– Дракон в твоей душе и дракон-божество - одно и то же, - прошептал голос. – Уверуй в него, и все будет хорошо.
– Я верю! – выкрикнул Баласар. – Принимаю его!
Между тем, он подумал, что никогда. Ни в этой жизни, ни в какой-либо другой.
Зараженный воздух не отчистился. Возможно, он начал, но затем снова раздалось шипение, и после этого газообразный яд стал еще гуще, чем прежде.
Ощущение психического давления усилилось. Голос снова прошептал свое требование. Очевидно, на этот раз его не удовлетворил ответ Баласара.
Боясь, что он вот-вот потеряет сознание, Баласар повторил свое заверение со всей энергией,
Его схватили огромные когти, но чешую они не пробили. Дракон вытащил его из того, что, вероятно, было облаком яда. Когда воздух вокруг стал чистым, Баласар смог спокойно лечь и откашливаться, отчищая лёгкий.
– Баласар. – прошептал голос. Когда он почувствовал себя готовым, то поднялся и вытянул руки, схватившись за что-то, напоминающее дерево.
Другие руки схватили его. Их хватка не была грубой, но истерзанные нервы война рефлекторно заставили его сопротивляться.
– Успокойся, - сказал Петрин.
– Все кончено. Разрешаю тебе снять шлем.
Баласар так и сделал. После того, как он был лишен зрения в течение долгого времени, даже мягкое янтарное сияние магического светильника заставляло его сощуриться и заморгать.
Он вернулся в пятиугольную камеру и задавался вопросом - выходил ли он вообще из нее хотя бы в коридор. На его теле не было ни обморожений, ни волдырей, ни синяков, ни царапин и ни каких либо других травм, которые бы наверняка были, если бы испытание было полностью реальным.
Сектанты сняли свои серебристые маски, и в какой-то момент прибыла Нала, чтобы провести последнюю часть церемонии. У нее была коричневая кожа, испещренная золотом, и бледный морщинистый шрам на левой стороне надбровной дуги. Прежде там был её клановый пирсинг, пока собратья не изгнали её. На ней было облачение из платиновых чешуек. Пока она ритмично покачивалась из стороны в сторону, следы других цветов пробивались сквозь складки одежды. Блеск синего, мерцание красного.
– Добро пожаловать, брат, - сказала она.
– Теперь ты один из нас.
– Спасибо.
– Сказал Баласар. Его ответ казался слишком коротким и прозаичным для данного случая, но он был слишком измотан, чтобы придумать что-нибудь получше.
– Давайте помолимся.
– Сказала Нала. Она подняла руки и начала говорить на языке, которого Баласар не знал. Он уловил имя Бахамут, но не более.
Что бы она ни бормотала, в её словах была магия. Он почувствовал в воздухе жаркое жало Силы. Поскольку это в какой-то мере овладело ими, другие культисты, кроме Петрина, начали корчиться из стороны в сторону, как и Нала.
Баласар изо всех сил старался имитировать это движение. Скорее всего, ему придётся потренироваться.
ГЛАВА ВТОРАЯ
21-27 Миртула, Год Извечного (1479 по ЛД)
В другой год поля вокруг Сулабакса были бы заполонены крестьянами, занятыми весенней посадкой. Сейчас же они пустовали.
Ну, на них не было никого, кто обычно там был. По мере того как они летели на север, всадники на грифонах периодически видели, как некоторые из людей, орков или кобольдов Аласклербанбастоса занимались разведкой, добыванием пищи и, без какой-то явной причины, кроме неоправданной злобы – поджогом фермерских домов и амбаров. Столбы грязного дыма рассекали голубое небо.