Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы
Шрифт:
В свою очередь, пираты потеряли около четырех тысяч кораблей – не многим вистрогам удалось уйти, а в водах пролива, где происходило сражение, нашли вечное успокоение не менее трехсот тысяч лимов и их наемников, не считая рабов-гребцов. В плен же попало около семидесяти тысяч человек, которых тут же отправили для продажи в Бион.
В память о морском сражении Алеклия повелел отлить двадцать тысяч золотых фалер, которые даровал самым отважным воинам, и почти всех участников битвы удостоил наградными платками. Свою победу он ознаменовал пышными празднествами и состязаниями, которые длились не меньше десяти дней. Сразу после этого Инфект отправился в сторону Лимского полуострова, оставив армаду «ФорнЭ» в проливе Артанела и наказав флотоводцам этой армады атаковать флатонов, если они все-таки начнут переправлять свои армии на материк.
Вскоре после этих событий ДозирЭ прогуливался по палубе корабля и с презрением взирал на берега острова Нозинги, мимо которых шло судно. Он только что был у Идала, лежащего с многочисленными ранениями в лечебнице корабля, и убедился, что другу ничего не угрожает. Внезапно на его пути вырос Одрин, как всегда, с кривой улыбкой на лице, и ДозирЭ вдруг вспомнил, что вызвал его на поединок, и приготовился к любой неожиданности.
– Не беспокойся, ДозирЭ, я не буду с тобой драться: ты спас меня от неминуемой гибели, – сказал главный десятник, покусывая тонкие губы. – Я сожалею, что ты это сделал, – теперь я обязан тебе жизнью.
– Не беспокойся об этом, Одрин, – забудь. Если хочешь драться – давай, я с удовольствием составлю тебе компанию.
– Нет, ДозирЭ, убить тебя я не посмею, по крайней мере, до тех пор, пока не возвращу долг. Теперь же прости меня за те оскорбления, которые я тебе нанес. Эгоу!
Одрин удалился, а ДозирЭ, крепко задумавшись, долго смотрел ему вслед.
Глава 35. Дуканы
После продолжительного плавания Божественный высадился с пятидесятитысячной армией в интолии Галипогосы, с которой Авидрония вот уже сто лет находилась в состоянии войны, и прошел страну вдоль и поперек, уничтожая всё на своем пути. Здешний интол в конце концов сподобился собрать войско численностью около восьмидесяти тысяч человек и двинулся ему навстречу. Вскоре произошла битва, которую летописцы посчитали самым быстрым сражением в истории Шераса. Алеклия вступил в бой с марша, не успев развернуть колонны в линейный строй. Он бросил всадников и колесницы Белой либеры на правый фланг противника, где у того находилась слабая наемная конница, и вскоре обратил всю вражескую армию в бегство. Преследование галипогосов заняло несколько дней. Вскоре половину из них уничтожили, а оставшихся, вместе с интолом и его свитой, пленили.
Подчинив себе Галипогосы и получив внушительный откуп, Инфект отплыл в Дуканы – важнейший порт Лимы и главный лагерь лимских пиратов. На следующий день после отплытия ДозирЭ наконец ухитрился ускользнуть от своего айма, который ни на мгновение не оставлял белоплащного в покое и под вымышленными предлогами ни куда с корабля не отпускал. Молодой человек оделся в церемониальные одежды и доспехи, повязал на шею свои многочисленные наградные платки и отправился на лодке к «плавучим акелинам». Прибыв на корабль, где в последний раз встречался с Андэль, он столкнулся с холодностью распорядителей, с какой-то нервной суетой и, в конце концов, был препровожден к Люмбэру. Тонкоголосый толстяк, избегая смотреть в глаза, объяснил белоплащному, что Андэль удостоилась величайшей почести: ее перевели в «восьмую раковину», и теперь к ней доступа нет. Ему очень жаль, но ничего не поделаешь. ДозирЭ возмутился. И тогда распорядитель Дворца Любви шепотом поведал ему, что сам Божественный воспылал чувствами к Андэль и забросил бедную Глум, а она, выпив яд, пыталась покончить с собой, но лишь ослепла. Инфект же теперь при любой возможности навещает юную авидронку и каждый раз дарит ей драгоценности такой красоты, что позавидовали бы и интолы.
– Позволь мне хотя бы увидеться с ней! – взмолился ДозирЭ.
Но Люмбэр лишь замахал руками:
– Что ты! Если об этом узнают – мне просто привяжут камень к ногам и бросят на корм рыбам!.. Если желаешь, то возьми даром любую другую люцею – кто бы ей не оказывал предпочтение. И если девушка придется тебе по вкусу – можешь целый год без оплаты наслаждаться ее прелестями.
Однако молодой человек настаивал. После упорных препирательств белоплащный достал кошель и предложил распорядителю целый берктоль всего за одну короткую встречу. Люмбэр лишь оскорбился и пригрозил, что прикажет схватить воина и заключить под стражу: будучи именным ростором Инфекта, он располагал для этого достаточными полномочиями. ДозирЭ убрал кошель и взмолился пуще прежнего. Наконец толстяк сказал:
– Боги вершат человеческую судьбу по своему усмотрению, и не нам, смертным глупцам, противиться им. Всё предначертано на небесах, и мой тебе совет: если хочешь дожить до седин – смирись. Однако я знаю, что ты питал к люцее самые глубокие чувства и встречался с ней, не только чтобы утолить свое мужское вожделение. И поэтому, несмотря на то что мне это может стоить жизни, я позволю тебе проститься с Андэль, если ты пообещаешь, что более не побеспокоишь нас подобными просьбами.
ДозирЭ подумал и с готовностью согласился. Вскоре он, с ног до головы закутанный в темный длиннополый плащ, который навязал ему Люмбэр, уже входил в просторные покои, устроенные на корме корабля.
Через проемы, закрытые цветным стеклом, сюда пробивался вечерний свет, бледно светили факельницы, тускло поблескивало золото колонн, курились розовые благовония. Молодой человек вспомнил узкую темницу в трюме, которая служила Андэль жилищем некоторое время назад. Здесь всё было не так: обладательница этих покоев купалась в роскоши. По стенам струились тонкие оливковые ткани, изливал изумрудное сияние неглубокий тектолитовый бассейн, ноги утопали в толстых и мягких дорманских коврах, а из углов безразлично смотрели безжизненным взором пустых глазниц паладиумные и бронзовые статуи.
Дверь за молодым человеком закрылась. Он сделал несколько шагов вперед и в нерешительности остановился, оглядываясь по сторонам. Из полумрака появилась таинственная женская фигура, полувоздушная, обернутая в шелковую бирюзовую ткань; в ее волосах блистали крупные алмазы, роскошные лотусовые серьги излучали голубое сияние, на шее переливалось рубинами и сапфирами тяжелое ожерелье неописуемой красоты, а на запястьях сверкали браслеты, густо осыпанные бриллиантами.
В первое мгновение ДозирЭ опешил: ему показалось, что обитательница великолепных покоев – существо бестелесное, неземное. Однако, приглядевшись, он узнал в призраке Андэль.
– ДозирЭ? – изумилась девушка, не веря своим глазам.
– Да, гаронны, еще этим утром меня звали именно так!
Он распахнул плащ и протянул к ней руки. Но авидронка не спешила в объятия храбрецу. Напротив, она сделала шаг назад и испуганно произнесла:
– Как ты сюда проник? Немедленно уходи! Если тебя здесь обнаружат – наказание будет ужасным!
ДозирЭ опешил. Встречу с возлюбленной он представлял иначе.
– Разве я когда-нибудь страшился преград, пусть даже непреодолимых? И разве могут испугать меня наказания, пускай самые ужасные, когда речь идет о тебе? Но что я вижу: ты не рада встрече? Значит, больше меня не любишь?
Андэль опустила голову. На ее глазах выступили слезы.
– Не было дня, чтобы я не думала о тебе, мой возлюбленный. Если б знал ты, с каким упоением я мечтала о том времени, когда наконец оставлю акелины и смогу принадлежать только тебе. Как мечтала я о счастливых мирских занятиях, о собственном доме, о детях, которых буду растить, – твоих детях. Но обстоятельства сильнее нас. И остается только одно – смириться!
Вот уже второй раз молодой человек слышал это слово – «смириться». Щедро наделенный от природы неутомимым духом противоречия, этой бесполезной и весьма опасной чертой характера, он вспыхнул, словно дорианское масло: