Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы

Стародубцев Дмитрий

На следующий день о происшедшем доложили Инфекту, который остался весьма доволен этими событиями, призвал Эгасса, поблагодарил его и поручил устроить ответный визит, распорядившись выделить для этого всё необходимое. Так ДозирЭ, Тафилус и Идал вдруг оказались наделены чрезвычайными посольскими полномочиями, во исполнение которых им предстояло устранить «снизу» некоторую натянутость в отношениях между союзническими армиями, с которой ничего не могли поделать церемонные и велеречивые вельможные мужи. Друзьям это пришлось по вкусу, хотя в иные моменты им крепко доставалось – уж больно много бродила выпивали лаги за один присест, а отставать негоже.

Сто

третьего года седьмого дня двенадцатого месяца более половины авидронов вместе со своими повозками и лагерным имуществом, а также с частью метательных механизмов покинули кадишскую стоянку и ушли в неизвестном направлении. Обстрел крепости почти прекратился, на валах остались только немногочисленные наблюдатели. Иргамы отнеслись к неожиданному известию настороженно и усилили охранение на стенах. Однако на позициях осаждающих вспыхнули высокие костры, заиграли лючины и начался грандиозный пир. С наружных башен Кадиша воины Тхарихиба собственными глазами видели, как авидроны поглощают немыслимое количество дурманящих напитков и пожирают жареных буйволов, оленей и кабанов. Тут только иргамы поняли, что противник ликует в честь первого дня Примирения со злыми духами – старинного авидронского праздника, который обычно сопровождается щедрыми жертвоприношениями и неумеренным чревоугодием.

Авидронские воины пировали до глубокой ночи, распевая песни и танцуя вокруг костров, а потом, пошатываясь, разошлись по шатрам, а многие так и остались лежать там, где бражничали. Шум стих, огни погасли, авидронский лагерь уснул крепким сном, а подозрительные иргамы всю ночь просидели настороже.

На следующий день метательные механизмы осаждавших не послали в сторону кадишских стен ни одного снаряда. С утра воины Инфекта проводили атлетические состязания, соревнуясь в силе и ловкости. Сначала около тысячи бегунов пробежали наперегонки вокруг Кадиша, потом тот же путь проделали всадники и колесницы. После кулачных боев сошлись на смерть капроносы, далее сражались боевые слоны, а потом определяли сильнейших среди лучников, пращников, копьеметателей и дискометателей. Затем устроили собачьи бои. На исходе дня авидроны принялись вновь трапезничать, но на этот раз размах пиршества превзошел все мыслимые и немыслимые пределы. Вина и нектары лились рекой, казалось, поглощались целые стада, вокруг костров начались буйные пляски, в которые были вовлечены тысячи захмелевших воинов. Иргамы с мучениями наблюдали за тем, что творилось на позициях авидронов. Несколько цинитов гарнизона умерли на месте, не выдержав мук голода и жажды. Военачальник Дэвастас в гневе предложил атаковать укрепления врага или на худой конец начать стрельбу из уцелевших метательных механизмов, но высшие военачальники воспротивились: авидроны несомненно ответят, а гарнизон, после многомесячного обстрела, так нуждается в передышке.

Иргамовские наблюдатели на башнях еще вчера заметили, что авидронский Инфект и его главные военачальники снялись с лагеря и со своими отрядами покинули расположение войск. Сегодня слухачи, которые разбирались в авидронских военных сигналах, сообщили, что осаждающих осталось не больше ста пятидесяти тысяч, и часть из них, по крайней мере двадцать партикул, играли сигнал к походу, готовясь оставить кадишские позиции. Всё это окончательно успокоило военачальников гарнизона, в их умы вселилась надежда, что Алеклия отчаялся взять Кадиш и теперь прибегнет к спокойной длительной осаде, которая не предполагает обстрелов и штурмов. Дикий же размах авидронского гульбища окончательно убедил иргамов, что можно наконец отдохнуть, не опасаясь нечаянного нападения.

Ночь выдалась дождливая, ветреная. Тучи плотной пеленой отделили звезды и Хомею от земли, и ничего не было видно в трех шагах.

Под покровом темноты к Кадишу возвратились налегке все авидронские армии. Они прятались неподалеку, в лесах, дожидаясь благоприятного момента. Плотный ливень заглушил лязг железа и негромкие команды, а лючинами, калатушами и трубами для передачи сигналов пользоваться было запрещено. Из шатров вышли в полном вооружении те, кому, после долгих возлияний, полагалось спать мертвым сном. Все они были трезвы и соблюдали четкий порядок.

Глубокой ночью, в полной тишине, авидроны со всех сторон подобрались к стенам и по единому сигналу бросились на штурм. Началось сражение, где обе стороны бились с такой ожесточенностью, что впоследствии летописцы называли его не иначе как Великий штурм, а еще Кровавый штурм.

Партикуле Эгасса достался небольшой участок от башни до башни шириной сто тридцать шагов. Укрепления в этом месте были сильно повреждены, а башни изуродованы, но само основание стены не подверглось разрушению, а во многих местах, там, где было всё разбито, появился новый бруствер, сложенный из каменных осколков, и между ними новые бойницы.

Сначала к стене выдвинулись, прикрывшись осадными щитами, лучники и пращники. Прошли они крытыми траншеями, залитыми дождевыми потоками. После них появились мастеровые и быстро соорудили осадные навесы и передвижные заграждения. На стенах показались иргамы, и из бойниц полетели зажженные стрелы, камни и дротики. Метатели Эгасса, которых собралось у стен не менее полутысячи, дружно ответили. Авидронские зангнияметатели разожгли огни и подпалили свои стеклянные шары. Через мгновение стена полыхнула во многих местах и место сражения осветилось, будто был яркий день.

К стене, словно загадочные чудовища, уже придвигались кроты, сотни низких деревянных построек на колесах. В их вместительных утробах скрывались основные штурмовые отряды. Показалась восьмиярусная осадная башня, которую медленно волокли по деревянному настилу подручные. Подъехали повозки с легкими метательными механизмами, подошли знаменосцы и музыканты.

Эгасс уже подъехал на коне совсем близко к стене; телохранители пытались прикрыть его, а порученцы тщетно уговаривали военачальника хотя бы сойти с коня. Эгасс не слушал никого: он спокойно наблюдал за происходившим и время от времени выкрикивал короткие указания.

Вскоре бесстрашный всадник на красивой златосбруйной лошади привлек внимание иргамов. В него полетели метательные снаряды – один телохранитель повалился с коня, другой едва удержал щит после попадания камня, выпущенного из камнемета. В цельнокованый нагрудник партикулиса, отделанный серебром и усыпанный золотыми фалерами, ударилась стрела и отскочила. Но он даже не шелохнулся.

Видя, что Эгасс в опастности, лучники и метатели утроили старания. На стену обрушился град свинцовых пуль и камней. Лучники «неуязвимых» выпускали стрелу за стрелой, каждый раз попадая точно в узкие бойницы. Полный колчан опустошался за несколько мгновений. Подручные едва успевали подносить им с подъехавших повозок новые колчаны.

Раздался авидронский сигнал, и воротца кротов открылись, выпуская воинов, которые тут же бросились к лестницам, которых было приставлено к стенам не менее двадцати.

ДозирЭ, как и его друзья, оказался в первой штурмовой колонне, в которую вошли самые отчаянные воины. И это уже была большая удача. Он проявил чудеса изворотливости, чтобы оказаться в первом кроте. При этом он потерял из виду Тафилуса и Идала, которых куда-то оттеснили.

Когда прозвучал сигнал покинуть крот и взбираться на стены, ДозирЭ со всех ног бросился к ближайшей лестнице. Грономф знал только одно: он должен быть первым, и постарался опередить таких же, как и он, быстроногих храбрецов, ищущих скорой славы. Но у основания лестницы уже томилась очередь. Передние грубо отталкивали выскочек, задние напирали. Двое подрались. Десятники попытались навести порядок, но и им досталось.