Шерас
Шрифт:
Туртюф очень удивился. Многое из того, что сказал белоплащный, он слышал впервые. Торговец сделал несколько шагов вперед и остановился, подбоченясь и широко расставив ноги, словно на палубе корабля.
— Андэль, — обратился он к люцее. — Это правда? Вы знакомы давно?
Девушка вышла из-за спины воина, и ее глаза были стыдливо опущены. Она стояла босая, с распущенными волосами, в тонкой, почти прозрачной тунике.
— Это так, — сказала она.
— Почему же ты мне ничего не рассказывала?
— Ты не интересовался.
Туртюф задумчиво почесал бороду.
— И ты готова
Тут все, кто присутствовал на хироне, словно окаменев, уставились на люцею, с замиранием сердца ожидая от нее ответа. Даже ДозирЭ. Но девушка безмолвствовала.
— Ну чего же ты молчишь? — не выдержал эжин, повысив голос. — Разреши скорее наш спор.
Вдруг Андэль подняла голову и тряхнула волосами, так, что открылся ее красивый лоб. Она посмотрела на окружающих с неожиданной дерзостью и произнесла громко и отчетливо:
— Я желаю, чтобы моим хозяином был ДозирЭ.
Туртюф в бессилии опустил руки.
— Несмышленая девчонка! — воскликнул он. — Несчастная дикарка!
— Ну а теперь, — выступил вперед счастливый ДозирЭ, — когда всё разъяснилось, ты, Туртюф, должен уйти. И если ты сделаешь это, пообещав более люцею не беспокоить, я даже готов простить тебя за нанесенные оскорбления.
— Еще чего! — зло буркнул Туртюф. — Неужели я похож на человека, который так просто расстается с тем, что ему принадлежит по праву? Я дал тебе шанс спастись, но ты им не воспользовался. В таком случае ты умрешь, сейчас же. А ты, красавица, будешь жестоко наказана за свое гнусное предательство, за обман, за измену. Я превращу тебя в грязную рабыню, обслуживающую самую вонючую чернь, и ты будешь всю свою жизнь, заливаясь слезами, вспоминать те радостные дни, когда я, своими заботами, своей неуемной добротой, своей щедростью, даровал тебе счастье и безмятежность.
И торговец обернулся к своему маленькому войску, по-прежнему готовому к решительным действиям, несмотря на устрашающие реплики Кирикиля.
— Уж не собираешься ли ты, — усмехнулся ДозирЭ, — спустить на меня эту бешеную свору собак, вместо того, чтобы сразиться в честном поединке?
— Именно так.
— Не кажется ли тебе в таком случае, что это будет убийством, за которое придется отвечать?
— Несомненно, — улыбнулся Туртюф и резким движением обнажил «дикую кошку».
Все люцеи, которые наблюдали за этой сценой, ахнули и попятились назад. Андэль быстро подняла с пола меч Славы в ножнах и подала его ДозирЭ. Кирикиль прыгнул в сторону, выхватил оружие и встал в боевую позицию. Но тут на лестнице, ведущей на хирону, раздались шаги, и появилась растрепанная перепуганная Жуфисма, ведя за собой четырех или пятерых гиозов.
— А, это ты, скользкая змея? — встретил ее Туртюф. — Вот твоя благодарность в обмен на всё мое золото, — указал он кинжалом на ДозирЭ.
Стражи порядка оценили обстановку, и один из них, десятник с тяжелым подбородком и широким расплющенным носом, громадной фигурой напоминающий Тафилуса, приказал присутствующим повелительным тоном:
— Требую убрать оружие! Неподчинение будет караться ристопией.
Все, кто стоял с мечами, кинжалами и морскими рапирами в руках, нехотя отправили свои клинки обратно в ножны.
— Я вижу, здесь собирались учинить что-то недозволенное, — продолжал десятник гиозов, прежде всего обращаясь к торговцу, за спиной которого стоял десяток вооруженных слуг. — Разве вам неизвестно, благородный рэм, что по закону, если ссора приводит к схватке, это должен быть честный поединок равным оружием в уединенном месте и в присутствии хотя бы одного стража порядка и трех свидетелей?
Туртюф поспешил ответить, но уже без свойственной ему твердости:
— Именно так, рэм, мы и хотели поступить. Вот только вас недоставало. Теперь же всё в порядке. А свидетелей здесь вполне достаточно…
Стражники переглянулись. Посовещавшись, они выпроводили с хироны слуг, оставив только по одному с каждой стороны: Кирикиля и того, над которым яриадец всё время подтрунивал, называя «жирным», «навозным жуком» и «недоноском». Кроме того, стражи порядка потребовали у ДозирЭ и Туртюфа уплатить по шесть паладиумов — «поединочный сбор» — единственную подать в Авидронии, которая еще не была отменена. Торговец порывался внести и пол-инфекта за воина Белой либеры, но молодой человек наотрез отказался от этой любезности, восприняв ее как очередное оскорбление.
ДозирЭ предоставили возможность одеться. Его соперник не имел доспехов, поэтому молодой человек не стал надевать свои. Туртюф решил драться кинжалом «дикая кошка», и телохранитель Инфекта, чтобы уравнять шансы, согласно правилам поединков, вынужден был отложить меч Славы и взять кинжал. Когда всё было готово, десятник гиозов огласил противоборствующим сторонам то, что обязан был сообщить в подобной ситуации:
— Каждый из вас, рэмы, имеет право отказаться от поединка или перенести его на другой день. Затем вы должны знать, что под страхом обвинения в убийстве вы не имеете права добивать раненого, если он упал. Потом, если вы вышли победителем, отправив своего соперника в бесконечный путь по звездной дороге, вы не имеете права в течение десяти лет отказываться от единоборства с ближайшим родственником погибшего — его отцом, родным братом или сыном…
Страж порядка говорил еще долго, и участники будущего поединка слушали его со скучающим видом. Когда же все формальности закончились, десятник произнес короткую молитву и разрешил начинать.
Знатный авидрон оказался весьма опытным бойцом, что молодой человек сразу понял по его легким скользящим движениям, по тому, как внимательно эжин наблюдал за противником, как невозмутимо держался, как изящно и вместе с тем опасно поводил клинком. Аноним, приславший Туртюфу странное послание, совершенно справедливо подметил, что боевое искусство знатного торговца было известно всей Грономфе. Это произошло, прежде всего, благодаря ходившим по городу рассказам о его героических подвигах во время путешествий, а еще благодаря нескольким громким поединкам, в которых эжин самым блестящим образом расправился со своими соперниками. Но ДозирЭ ничего про это не знал и оценивал неприятеля со взгляда.