Шерас
Шрифт:
ДозирЭ настолько растерялся, что не сразу нашелся что сказать. Когда же он наконец понял, что произошло, великая радость переполнила его сердце. Он бросился к Идалу и обнял его.
— Я не мог об этом и мечтать! — сказал молодой человек и спросил чуть погодя: — А как же опасности, которые нас, несомненно, поджидают?
— Нам ли их бояться? — коротко и деловито отрезал эжин.
За десять дней путешествия удалось преодолеть немалый путь. Хорошие дороги, отменные лошади и скоростные повозки Идала делали свое дело. Вскоре обоз свернул на самую длинную авидронскую дорогу — Путь на Дати Ассавар. Эта дорога пересекала Малльские горы, всё нескончаемое Междуречье и упиралась аж в залив Обезьян. Через полдня беспрепятственного движения на горизонте показались суровые заснеженные хребты. Идал
Глава 45. Игра на доверие
Само собой разумеется, что всё случилось в то время, когда стражу нес именно отряд Кирикиля.
Поскольку сразу две упряжные кобылы вдруг отчаянно захромали, авидроны вынуждены были остановиться на ночлег прямо на дороге. Они разбили в лесистом предгорье лагерь, окружили его повозками и расставили кругом наблюдателей во главе с Кирикилем. Были выпущены полдесятка злобных сторожевых собак. Идал осмотрел лошадей и собственноручно занялся их лечением. После этого путешественники, не разводя костров, поели и улеглись спать.
Среди ночи раздался душераздирающий собачий визг. ДозирЭ схватил меч и вылетел из своего шатра. Тут он столкнулся с Идалом, который был уже в доспехах и при оружии, будто и не ложился. Вместе, всматриваясь в темноту, они сделали несколько шагов и внезапно наткнулись на лежащего лицом вниз повозчика. Между его лопаток торчала короткая стрела с незнакомым густым оперением.
По лагерю метались какие-то тени, совсем рядом истошно закричали. Сразу за повозками, в десяти шагах от лагеря, послышался гортанный клич. Ему ответили другие голоса — слева, справа, сзади. Всё громче и громче, ближе и ближе. Перекличку ночных «гостей» перебил задиристый боевой рожок Арпада, проигравший несколько раз сигнал «защищать лагерь». Засвистели стрелы, им отвечали характерные щелчки авидронских самострелов.
— Маллы! — шепнул ДозирЭ другу, невольно пригнувшись к земле.
В случае нападения каждый отряд и каждый авидрон должны были занять свое строго определенное место и делать то, о чем заранее договорились. Поэтому ДозирЭ и Идал расстались, пожелав друг другу удачи. Вишневый метнулся к лошадиному загону, где люди его отряда уже вступили в бой, а эжин бросился в противоположную сторону.
Бой был коротким, шумным, кругом царила неразбериха. ДозирЭ кидался из стороны в сторону, надеясь встретиться с врагом лицом к лицу, — но тщетно.
Вдруг всё закончилось, так же внезапно, как и началось. На глазах у молодого человека несколько приземистых инородцев в одеждах из шкур метнулись прочь, ловко перемахнули через повозки и были таковы. Разбойников решили не преследовать — слишком опасно.
ДозирЭ, Идал и Арпад собрались в центре лагеря. Туда же снесли тела убитых. Погибло четыре авидрона из «отряда» Кирикиля, и еще пять человек получили ранения. Несомненно, досталось и нападавшим, однако не удалось отыскать ни одного погибшего с их стороны. Только на земле обнаружили обагренные кровью следы. Видно, непрошеные гости утащили с собой убитых и раненых соплеменников.
С повинной головой явился Кирикиль. Он честно признался, что несколько раз ходил проверять посты, но в конце концов не выдержал и заснул.
— Эти люди на твоей совести, вонючий пес! — замахнулся кулаком ДозирЭ. — В партикуле ты уже остался бы без головы!
— Не суди его строго, — заступился Идал, закрывая собой яриадца. — Он не цинит и никогда им не был. Мы не вправе требовать от него того, к чему он не приучен. Сами виноваты.
Друзья восстановили картину ночного нападения. Маллы — а в том, что это они, не было сомнений, — пользуясь темнотой и беспечностью стражи, подобрались к самым повозкам. Для этого им, правда, пришлось без шума перебить сторожевых собак, но последняя, смертельно раненная, успела известить хозяев о чужаках. Именно это и не позволило ночным призракам застать всех спящими в шатрах. Несмотря на то, что лагерь был предупрежден о нападении и проснулся, разбойники, видимо, ожидали паники и собирались устроить хладнокровную резню. Однако, увидев слишком много вооруженных людей, готовых к решительной схватке, они поспешили убраться…
Случай с ночным нападением заставил всех внутренне собраться. Настроение легкого беззаботного путешествия, которое царило до сих пор, мгновенно исчезло. Теперь повозчики, слуги и стража только хмурились, вспоминая о погибших товарищах, и подозрительно оглядывали подножия гор. Больше всех досталось бедняге Кирикилю, который был «разжалован» в помощники конюшего и лишен платы за три месяца служенья. ДозирЭ это назвал «черным шнурком».
Вскоре снаряженный Идалом и сопровождаемый ДозирЭ обоз, не сворачивая с дороги, прибыл в Карле Ролси. Обширное поселение раскинулось в низине, по обе стороны Пути на Дати Ассавар, почти сразу за Малльскими горами. Отсюда было уже рукой подать до Великой Подковы. Когда-то Карле Ролси закладывался как постоянный военный лагерь, потом стал передовой заставой, и только через сотню лет поселение разрослось и получило статус авидронской колонии. Теперь здесь, под защитой крепкого гарнизона и нескольких авидронских партикул, располагались самые большие в этих землях склады строительных материалов и гигантские торговые хранилища. Карле Ролси также по праву считался крупнейшим рынком рабочей силы, ежедневно поставляющим Великой Подкове тысячи мастеровых и подручных, и еще важнейшим перевалочным пунктом в торговле между Авидронией и народами, населявшими Малльские горы и Междуречье. Колонию пока не называли городом: отсутствовали крепостные стены, а большинство построек выглядели примитивными, но десятки тысяч разноплеменных жителей уже считали Карле Ролси своим домом и не собирались по собственной воле отсюда уезжать.
ДозирЭ и Идал остановились в лучшей местной кратемарье, заняв покои для самых благородных гостей. Все последующие дни Идал посвятил своим торговым делам, в которых изрядно преуспел. В некоторых сделках он проявил такую изумительную предприимчивость, что вскоре с огромной выгодой для себя избавился ото всех привезенных тканей. Мало того, его со всех сторон атаковали местные негоцианты и всякие перекупщики, предлагая с ним торговать, и он отправил Арпада с обозом обратно в Грономфу за новым товаром.
ДозирЭ, в свою очередь, немедленно приступил к выполнению данного ему секретного поручения и для начала стал присматриваться к маллам, которых в Карле Ролси было предостаточно. Он ходил по рынкам, кратемарьям и виночерпням, изображая из себя недовольного жизнью вороватого военного ростора, посещал общественные купальни, где ежедневно пировала «городская» знать и где всегда присутствовали какие-нибудь местные вожди. Поругивал осторожно Авидронию и Инфекта, жаловался на жадность и тупоумие своих военачальников. Тем не менее, в отличие от Идала, за целый месяц молодой человек так ничего и не добился — маллы, в особенности уроженцы гор, относились ко всему настороженно, с недоверием, а таких, как ДозирЭ, просто презирали и старались не замечать. Падкие на бесплатные угощения и подарки, уже испорченные всеми разнообразными соблазнами новой, жадной до удовольствий культуры, они всё же умели вовремя остановиться и напустить на себя высокомерный вид, преисполненный пренебрежения к глупым чужакам. «Мы пока терпим вас на своих исконных землях, — иногда красноречиво говорили их лица, — но рано или поздно мы вас всех, всех-всех, перережем, как скот. В живых никого не оставим!»
ДозирЭ уже было совсем отчаялся, но тут вмешался неуемный Кирикиль. Постепенно оправившись от полученного им строгого наказания, он вновь стал неунывающим и деятельным. Однажды Идал, который вел дела и с маллами, нанял слугу из местных, уроженца Карле Ролси, знавшего, помимо родного наречия, авидронский, берктольский и коловатский языки. Нитерой — так звали малла, в отличие от своих соплеменников, миролюбивый и общительный, — не чурался любого труда, каким бы черным он ни был, и по своему характеру больше походил на обычного грономфского простолюдина. Кирикиль с ним тут же сошелся, и потом их часто видели вместе — за трапезой, в виночерпне, в акелине.