Шерлок Холмс и крест короля
Шрифт:
— Вы хотите, чтобы немцы узнали наши секретные коды?
— Разумеется! — с жаром проговорил он. — Мы не можем читать все мысли врага, только перехватывая его сообщения. Для Германии настала пора выиграть этот поединок шифровальщиков. Горстке наших шпионов, под диктовку Холла рассказывающих немцам небылицы о планах Британии, уже никто не верит. Этот трюк устарел. Ведь Тирпиц далеко не глуп. Он адмирал, равный Фишеру, и слишком часто сталкивался с обманом, чтобы верить иным фактам, кроме тех, о которых сам прочел.
— Но вы ведь не собираетесь выдать немцам наши секреты?
Холмс досадливо помотал головой.
— Мы должны предоставить неприятелю ключи к нашим шифрограммам. Пусть он думает,
— Но такой информации не поверят!
К моему удивлению, Холмс улыбнулся.
— Представьте себе: мы передаем германской разведке полный набор засекреченных экстренных кодов, которыми собираемся пользоваться в ближайшие шесть месяцев.
— Вы полагаете, будто все это будет принято на веру?
— Думаю, да. Нужно лишь позволить противникам выкрасть у нас шифровальные таблицы. Уверен, с этой задачей под силу справиться нам с вами. Не станем беспокоить адмирала Холла. Нам необходимо всего лишь передать в Берлин кое-какие сведения.
При последних словах моего друга мне показалось, будто у меня остановилось сердце.
— Вы не опасаетесь, что нас расстреляют как предателей родины или убьют в Германии? — с трудом переведя дух, в отчаянии воскликнул я.
— Мой дорогой Ватсон, враг охотно поверит в подлинность наших шифровальных таблиц, если преподнести их ему соответствующим образом. Немецкие шпионы в нейтральных странах готовы платить за любые факты, какие только могут им передать наши так называемые двойные агенты. Это очень хорошо для нас: нам остается лишь по неосторожности допустить утечку ценных сведений, включающих армейские и флотские коды и таблицы. Еще понадобится человек, простоватый малый, который вызовет у немцев доверие.
— И кто же этот малый? — презрительно спросил я.
— Вы, — ответил Холмс и, уклонившись от продолжения разговора, оставил меня наедине с собственными мыслями.
Признаюсь, я никогда не воображал себя в роли шпиона, но теперь с удивлением отметил, что рискованное предложение Холмса не лишено для меня авантюрной заманчивости. До сих пор я лишь добросовестно исполнял свои нехитрые обязанности при кабинете номер 40, собирая копии перехваченных телеграмм, которые высыпались из пневматической трубы в комнате вахтенного, и раскладывая их по четырем папкам: «Адмиралтейские», «Армейские», «Дипломатические» и «Политические».
Эта работа очень утомляла меня своей монотонностью, и я не был бы живым человеком, если бы не чувствовал, что создан для более сложных поручений. Год назад, ничего не сказав Холмсу, я предложил военному министерству свои услуги в качестве хирурга. К моему огорчению, мне, невзирая на мой афганский опыт, отказали на том основании, что я уже на двадцать лет старше предельного призывного возраста! Если я соглашусь исполнить роль агента, это, по крайней мере, вернет меня в строй. Мне вспомнились известные слова доктора Сэмюэла Джонсона [44] о том, что мужчина, которому не довелось быть солдатом, не может уважать себя. Если рассматривать предложение Холмса как своего рода мобилизацию, то, наверное, стоило согласиться.
44
Английский лексикограф, литературный критик и поэт эпохи Просвещения.
Через несколько дней я был вызван к сэру Джону Фишеру. Он заверил меня в том, что враги с жадностью примут любую информацию, особенно если должным образом раздразнить их аппетит. Как мне было известно, первый лорд адмиралтейства недавно разговаривал с Шерлоком Холмсом.
— Каким образом вы узнаете, — спросил я, — что они поверили документам, которые мы им дали?
— Если поверят, вернутся за новой порцией, — усмехнулся сэр Джон. — Иными словами, продолжат нам платить. Да, да, доктор. Наши самые ценные агенты в нейтральной Европе — это те, кто выдает себя за изменников, желающих продать военные тайны своей родины. Деньги, которые присылаются для них из абвера [45] , как немцы называют свою разведывательную службу, поступают прямиком в особый фонд кабинета номер 40. Мы потратим их на собственные нужды, когда отпразднуем победу.
45
Орган военной разведки и контрразведки Германии, был образован в 1919 году, в период Веймарской республики.
— Так, значит, я должен выдать себя за предателя? — спросил я, с неохотой выговорив последнее слово.
— Полагаю, что в данном случае нет. Мы слишком часто пускали эту карту в ход.
— Тогда какова же будет моя роль?
— Нам нужен… — Елаза адмирала забегали, видимо, он старался подыскать замену слову «простофиля». Наконец сэр Джон улыбнулся: — Нам нужен наивный человек с невинной душой, у которого легко украсть необходимые врагу сведения.
Через два дня Холмс представил Фишеру план продажи германской разведке внушительной папки с поддельными секретными кодами. Ее содержимое мой друг сочинил сам. С помощью этих фальшивых ключей агенты на Вильгельмштрассе до конца войны должны были непрерывно получать от нас недостоверные сведения.
Первым звеном цепи стал нидерландский двойной агент, выдававший себя за импортера суматранского табака. Этот человек, еще с довоенных времен за плату предоставлявший сведения нашим врагам, якобы не имел прямого отношения к британской разведке. Он оставался просто торговцем, который всегда восхищался Германией и некогда учился в школе с Уильямом Гревиллем из Министерства иностранных дел. Тот в дружеской беседе по неосторожности упомянул о готовящемся выпуске нового сборника шифровальных ключей, экземпляры которого будут распространены в узком кругу проверенных лиц. Прежде на Вильгельмштрассе никто даже не мечтал о том, чтобы заполучить подобные документы. «Табачник», разумеется, не вызвался раздобыть коды сам: это внушило бы немцам подозрения. Он лишь передал то, о чем его простодушный друг случайно проболтался. Поскольку война, набирая обороты, грозила охватить страны, доселе сохранявшие нейтралитет, в список получателей сборника шифровальных ключей включили также британского консула в Роттердаме. В начале августа Уильям Гревилль, ранее служивший дипломатическим курьером, должен был доставить ему пакет и с нетерпением ждал этой командировки в надежде отдохнуть от войны в компании школьного друга, торговца табаком, под мирным голландским небом. Старый служака был честным, но не слишком умным малым — потому-то и рассказал бывшему однокашнику больше, нежели следовало.
Как читатель наверняка догадался, роль простоватого министерского курьера Уильяма Гревилля поручили мне. Перед тем как я вышел на сцену, наши разведчики в течение нескольких недель за мной наблюдали и не обнаружили видимого интереса к моей персоне со стороны германских агентов. Очки в роговой оправе, отсутствие усов, волосы, перекрашенные в более темный цвет, и особые каблуки, делавшие меня выше на пару дюймов, превратили меня в эмиссара и помощника секретаря младшего министра иностранных дел — так, по крайней мере, меня описывал мой дипломатический паспорт.