Шерлок Холмс. Большой сборник
Шрифт:
— Я слышал об этом человеке, — ответил мой пациент, — и был бы очень рад, если бы он взял это дело на себя, хотя, разумеется, все равно придется заявить в полицию. Может, вы порекомендуете меня ему?
— Больше того, я сам отвезу вас к нему.
— Премного буду вам обязан.
— Давайте вызовем экипаж и поедем. Мы как раз поспеем к завтраку. Вы в состоянии ехать?
— Да. На душе у меня будет неспокойно до тех пор, пока я не расскажу мою историю.
— Тогда я попрошу служанку вызвать кэб и через минуту буду готов.
Я побежал наверх, в нескольких словах рассказал о случившемся жене и через пять минут вместе с моим новым знакомым уже ехал по направлению к Бейкер-стрит.
Как я и предполагал, Шерлок Холмс — еще в халате — сидел в гостиной, читал ту колонку из «Таймса», в которой публикуются сведения о розыске различных лиц, и курил трубку. Эту трубку он обычно выкуривал до завтрака, набивая всякими остатками всех табаков — они с особой тщательностью собирались и сушились на каминной доске. Он принял нас с присущим ему спокойствием и радушием, заказал для нас яичницу с ветчиной, и мы на славу позавтракали. Когда с едой было покончено, он усадил нашего нового знакомого на диван, подложил ему под спину подушку, а рядом поставил стакан воды с коньяком.
— Вам, видно, пришлось пережить нечто необычное, мистер Хэдерли, — сказал он. — Прошу вас прилечь на диван и чувствовать себя как дома. Рассказывайте, пока сможете, но, если почувствуете себя плохо, помолчите и попробуйте восстановить силы при помощи вот этого легкого средства.
— Благодарю вас, — ответил мой пациент, — но я чувствую себя другим человеком после того, как доктор перевязал мне руку, а ваш завтрак, по-видимому, завершил курс лечения. Я постараюсь недолго занимать у вас драгоценное время и поэтому тотчас же приступаю к рассказу о моих удивительных приключениях.
Опустив тяжелые веки, будто от усталости — что на самом деле лишь скрывало присущее ему жадное любопытство, — Холмс поудобнее уселся в кресло, я пристроился напротив, и мы принялись слушать действительно невероятную историю, которую наш посетитель изложил во всех подробностях.
— Должен сказать вам, — начал он, — что родители мои умерли, я не женат и потому живу совершенно один в своей лондонской квартире. По профессии я инженер-гидравлик и приобрел немалый опыт в течение тех семи лет, что пробыл в подручных в известной гринвичской фирме «Веннер и Мейтсон». Два года назад, унаследовав солидную сумму денег после смерти отца, я решил завести собственное дело и открыл контору на Виктория-стрит.
Наверное, каждому, кто открывает собственное дело, сначала приходится туго. Во всяком случае, так было со мной. В течение двух лет мне довелось дать всего три консультации и выполнить одну небольшую работу — вот и все, что дала мне моя специальность. Весь мой доход составляет на сегодняшний день двадцать семь фунтов десять шиллингов. Ежедневно с девяти утра до четырех я сидел в своей захудалой конторе и наконец о тяжелым сердцем начал понимать, что у меня не будет настоящей работы.
Но вот вчера, когда я собрался было уходить, вошел мой клерк, доложил, что меня желает видеть по делу какой-то джентльмен, и подал мне визитную карточку: «Полковник Лизандер Старк». А следом в комнату вошел и сам полковник, человек роста выше среднего, но чрезвычайно худой. До сих пор мне не доводилось встречать таких худых людей. Кожа так обтягивала выпирающие скулы, что лицо его, казалось, состояло лишь из носа и подбородка. Тем не менее худым он был по природе, а не от какой-либо болезни, ибо взгляд у него сверкал, двигался он проворно и держался уверенно. Он был просто, но аккуратно одет, а по возрасту, решил я, ему под сорок.
— Мистер Хэдерли? — спросил он с немецким акцентом. — Вас порекомендовали мне как человека не только опытного, но и скромного, умеющего хранить тайну.
Я поклонился, чувствуя себя польщенным, как и всякий молодой человек при обращении подобного рода.
— Разрешите узнать, кто дал мне такую лестную характеристику? — полюбопытствовал я.
— Я предпочитаю пока умолчать об этом. Из того же источника мне стало известно, что родители ваши умерли, вы холосты и живете в Лондоне один.
— Совершенно правильно, — ответил я, — но простите, я не совсем понимаю, какое это имеет отношение к моей деятельности. Вы ведь желали увидеть меня по делу?
— Именно так. Вы сейчас убедитесь, что все, о чем я говорю, имеет непосредственное отношение к делу. Я хочу поручить вам одну работу, но при этом должна сохраняться полная тайна, полная тайна, понятно? Чего, разумеется, можно скорее ожидать от человека одинокого, нежели от человека, который живет в кругу семьи.
— Если я дам слово хранить тайну, — сказал я, — можете быть уверены, я его не нарушу.
Он пристально посмотрел на меня, и я подумал, что ни разу не видел столь подозрительного и недоверчивого взгляда.
— Итак, вы обещаете? — спросил он.
— Да, обещаю.
— Обещаете хранить полное молчание до, во время и после работы? Никогда не упоминать об этом деле ни устно, ни письменно?
— Я уже дал вам слово.
— Очень хорошо.
Вдруг он вскочил и, молнией метнувшись по комнате, распахнул дверь настежь. За дверью никого не было.
— Все в порядке, — заметил он, возвращаясь на место. — Известно, как клерки порой интересуются делами своих хозяев. Теперь можем поговорить спокойно.
Он подвинул свой стул вплотную к моему и уставился на меня тем же недоверчиво-пронзительным взглядом.
Чувство отвращения и что-то похожее на страх начало расти во мне при столь странном поведении этого чересчур худого человека. Даже боязнь потерять клиента не могла заставить меня терпеливо ждать, пока он заговорит.
— Прошу вас, сэр, изложить дело, я дорожу своим временем.
Да простит мне небо эти слова, но они сами сорвались с моих уст.
— Вас устроят пятьдесят гиней за одну ночь работы? — спросил он.
— Вполне.
— Я сказал — за ночь работы, но правильнее сказать — за час. Мне просто нужно ваше мнение по поводу гидравлического пресса, который вышел из строя. Если вы подскажете, в чем дело, мы сумеем сами устранить неисправность. Что скажете?
— Дело несложное, плата хороша.