Шерлок Холмс. Дыхание Бога
Шрифт:
— Забавно, что вы об этом спросили, — подхватил инспектор. — По всем свидетельствам, вроде бы это была тихая ночь. Вообще-то, я живу неподалёку и лично могу заверить вас в том, что погода в округе стояла хорошая. Стивенс же показал, что после того, как хозяин его отпустил, он не слышал никакого шума со стороны этой комнаты. Но… — Манн заглянул в блокнот и продолжил: — Но если учесть силу бури, Руфни, чтобы быть услышанным, должен был палить здесь из пушек.
— Сильная буря?.. — переспросил я. — Вполне вероятно, здесь пронёсся локальный ураган.
— Холл
— Гм… ваши объяснения?
— Не могу предложить ни одного. Я опросил остальную прислугу, и все утверждают: буря была такой, что дрожали стены. Да, прогулка по саду также дала интересные результаты.
Холмс склонил голову набок:
— Вы меня заинтриговали, инспектор!.. Желаете, чтобы я сделал собственные выводы, прежде чем вы продолжите свой рассказ?
— Так будет даже лучше — это гарантирует объективность вашей оценки, — ответил Манн с широкой улыбкой.
Холмс встал из-за стола:
— Тогда прогуляемся!
Мы вышли из дома через кабинет и направились по ухоженным лужайкам к лесу, на который выходила задняя часть здания. Со всех сторон дом окружали усыпанные гравием террасы — на таких богатые землевладельцы любят устраивать большие приёмы. Всюду были расставлены скульптуры; строгие лица лесных нимф и девушек с кувшинами говорили о том, что вольностей они не потерпят. Несмотря на красоту и изящество форм, Руфни-холл являл собой образец архитектурного искусства, отвергающего любые виды развлечений. Каждый кирпич, каждый прямоугольник окна, каждый аккуратно подстриженный куст бирючины в живой изгороди казались воплощением серьёзности. Трудно было даже представить, что можно весело проводить время в подобном месте.
Именно чопорная аккуратность Руфни-холла указала нам нужное направление поисков. Холмс уверенно привёл нас к широкой полосе из хаотично разбросанных листьев и сломанных веток. Эта странная нерасчищенная полоса тянулась от леса и была нацелена прямо на дом.
— Просто поразительно! — Я застыл посреди лужайки — увиденное противоречило всякому здравому смыслу. — Конечно, слышал о мощных локальных ураганах, в частности об американских торнадо, но мне не приходилось видеть ничего подобного.
— Что верно, то верно, — согласился Манн. — Но самое странное ждёт нас впереди.
Когда мы почти добрались до кромки вечнозелёного леса, стало ясно, на что намекал инспектор. Холмс указал на ровный круг примятой травы — выглядело так, будто в этом месте на землю положили тяжёлый диск.
— Это началось здесь, — сказал Холмс, — а потом по дуге направилось к дому.
— Вы говорите как о живом существе, — заметил я.
— Да, — признал Холмс. — Или о чём-то неживом, но управляемом.
— Что невозможно, — сказал Манн.
Холмс кивнул:
— Именно. Совершенно невозможно.
Мой друг в задумчивости постучал рукояткой
— Что ж, это дело определённо заслуживает самого пристального интереса, вы согласны?
Холмс принялся расхаживать по кругу, внимательно глядя себе под ноги, потом остановился и решительно направился в лес.
— Почуяли след? — спросил я, хотя был уверен: так и есть.
— Насколько я могу судить, — рассуждал Холмс, — возле этого круга собрались три человека.
Я пытаюсь восстановить маршрут, по которому они сюда пришли. Жаль, что наш необъяснимый ветер не захватил с собой пару дождевых облаков. Земля слишком сухая — в таких условиях чертовски трудно искать следы.
Мне оставалось только улыбнуться: Холмс подмечает все мелочи независимо от того, влажная земля или сухая. Моя вера в таланты Холмса была несокрушима, а его заявления о промахах в итоге всегда оказывались несостоятельными.
— Поблизости есть дорога? — спросил Холмс, пока мы углублялись всё дальше в лес.
— Да, чуть восточнее, — ответил инспектор. — Мы ехали по ней со станции.
— Я так и думал.
Пока они переговаривались, я прошёл вперёд и вдруг уловил блеск в зарослях ежевики.
— Сюда! Там что-то есть!
Я потянулся к блестящему предмету. Ежевика больно царапала руку. Стиснув зубы, я как можно аккуратнее, чтобы не лишиться кожи, достал из зарослей кольцо с камнем. На белом ониксе была выгравирована пятиконечная звезда.
— Осторожнее! — предостерёг Холмс и потянулся за пинцетом.
Аккуратно подцепив кольцо, сыщик поднёс его к свету:
— Внутри выгравировано «В дар С. Л. М. М.».
После этого он опустил кольцо в один из своих конвертов и обогнул меня.
— Лучше я пойду первым, — сказал он. — Мы ведь не хотим, чтобы вы уничтожили все улики.
— Спасибо, Ватсон, — пробормотал я ему в спину, — за исключительно важную находку.
Я прибавил шагу, чтобы успеть за Холмсом, но из-за слабости в левой ноге, раненной пулей из афганского мушкета-джезайла, потерял равновесие и совершенно неожиданно упал в густые заросли папоротника. Представив, насколько глупо выгляжу в глазах идущего следом инспектора Манна, я поднялся на ноги и приготовился парировать какую-нибудь остроту. Но парировать было нечего, потому что в лесу я находился совершенно один. Я был уверен в том, что Манн идёт следом, а Холмс всего в нескольких футах впереди, и тем не менее, оглядевшись, не увидел ни души.
Пока я оборачивался, пробивающийся сквозь сосновые ветки тусклый свет начал пульсировать, как блики солнца на морской глади. От этих ритмичных вспышек у меня закружилась голова, они пугали и в то же время словно гипнотизировали. Густой запах сырой земли усилился; казалось, меня со всех сторон окружает перегной, палая листва и тихий хруст сухих веток… А ещё — запах животного. Это был труп давно умершего лиса или барсука, с высохшей шкурой и открытой в прощальном оскале пастью. Пахнущая зверем плоть разжижилась и начала впитываться в землю.