Шерлок Холмс. Дыхание Бога
Шрифт:
Меня едва не вырвало от всех этих ощущений.
Чтобы найти точку опоры в этом вращающемся мире, я потянулся к стволу дерева. Моя ладонь прикоснулась к сырой коре и месиву из насекомых и червей — они лопались, как виноградины под прессом, — но опоры я не нашёл, и мир не перестал вращаться.
Снова подвернулась нога, я вскрикнул и повалился на спину. Листва и плющ поползли по моим щекам, устремляясь в глаза и рот.
Земля подо мной продолжала своё движение, словно гигантская приливная волна. Я чувствовал, как сырая прохладная почва принимает меня в свои объятия: она обволакивала ноги и руки, тащила меня туда, где я буду разлагаться
Вскоре я был уже так глубоко, что не мог понять, где поверхность. Преодолевая боль в груди, я сделал медленный вдох, но втянул в себя только суглинок. Тогда я попытался выплюнуть эту сырую массу, но выплёвывать было некуда. Я задыхался, в ушах стоял рёв. Последнее, что я ощутил, — как жуки и черви забираются под одежду.
— Ватсон?
Я услышал знакомый голос и открыл глаза. Надо мной склонились Холмс и инспектор. Манн был очень встревожен. Признаюсь, моей первой реакцией было чувство неловкости, а второй — раздражение.
— Всё в порядке.
Я отмахнулся от протянутой руки и самостоятельно встал. Совершенно дезориентированный, огляделся по сторонам… Во рту всё ещё был привкус земли; я потёр лицо в полной уверенности, что насекомые ещё цепляются к щекам. Но оно было чистым.
— Что произошло? — спросил инспектор.
Я злился на себя, потому что не мог ничего толком сказать.
— Ерунда, просто споткнулся о корень, — солгал я. — Мы так и будем стоять?
Я протиснулся между инспектором и Холмсом, подавая им пример, но понял, что первым идти не смогу. Холмс умел преследовать по сломанным веткам и примятой траве, для меня же все эти знаки оставались невидимыми.
К счастью, мой друг обогнал меня. Взглянув мне в лицо и удостоверившись, что я в порядке, он сосредоточил своё внимание на тропе, где следы были для него как рисунок на бумаге.
Вскоре мы выбрались на дорогу, по которой ранее приехали в Руфни-холл.
— На станции можно нанять кеб? — поинтересовался я.
— Да, — ответил Манн. — Но я уже спрашивал станционного смотрителя, и он заверил меня, что с последним поездом никакие незнакомцы не приезжали. У нас здесь тихое место, доктор Ватсон, гостю трудно остаться незамеченным.
— Кроме того, — вставил Холмс, — если вы планируете дружественный визит, вы подъедете к парадному входу. Если же намерены остаться незамеченными — а то, что эти люди предпочли идти через лес, убеждает нас именно в этом, — вы не станете нанимать кеб.
— Вы правы, — согласился я и снова почувствовал досаду. — Это была глупая мысль.
— Вовсе нет. — Холмс дружелюбно посмотрел на меня. — Это предположение надо было высказать, чтобы потом отбросить. Только так мы и сможем добраться до истины. — Он присел на обочину и продолжил: — Их привезла лёгкая коляска. В траве, в том месте, где она на несколько футов съехала с дороги, отчётливо видны следы колёс.
— Значит, их путь был недолгим, — сделал вывод инспектор. — Только идиот станет путешествовать на большое расстояние в лёгкой коляске.
Холмс покачал головой:
— Не идиот, а группа осторожных мужчин. И один из них курит довольно необычный табак.
С этими словами Холмс подцепил несколько травинок и положил в очередной конверт.
— Они курили в дороге и здесь выбили трубки, скорее всего о колесо, а потом снова набили их, чтобы курить по пути через лес.
— Надо быть очень страстным любителем табака, чтобы курить трубку в таком лесу, — заметил я.
Холмс рассмеялся:
— Это точно. Даже я способен обходиться без табака какое-то время. — Он встал. — Что ж, я думаю, больше мы здесь ничего не узнаем. А теперь, если вы не против, предлагаю вернуться на станцию.
— Вы не хотите опросить прислугу? — спросил Манн с ноткой разочарования в голосе.
— Пока нет, — ответил Холмс. — Хотя я был бы рад, если бы вы позволили ознакомиться с вашими записями. Нам с Ватсоном предстоит долгий путь. Мне потребуется время, чтобы всё обдумать, да и вещи в дорогу надо собрать.
Глава 9
КОШМАР В МЕТРОПОЛИТЕНЕ
Мы попрощались с инспектором Манном и вскоре уже ехали в поезде в Лондон. Я надеялся уговорить Холмса пообедать перед дорогой, но он был уверен, что этот день приберёг для нас ещё много загадок и тратить время на еду непозволительно. Однако, когда я попытался выведать, какие это загадки, он промолчал. В общем, в Лондон я возвращался в несколько раздражённом состоянии, да и странный эпизод в лесу не лучшим образом подействовал на мою нервную систему. Я всё не мог понять, что же там произошло. По роду своей профессии я не раз оказывал помощь людям, которые падали в обморок или страдали временной потерей памяти, но теперь, как ни старался, не мог найти ничего общего между их недугом и моим случаем. Конечно, могло быть и так, что припадок в лесу — первый симптом чего-то более серьёзного. Но волнения не шли мне на пользу, и я решил пока выбросить все вопросы из головы. В конце концов, я знал отличного доктора — специалиста по этой части.
Как только поезд прибыл на Ливерпуль-стрит, Холмс сразу же со мной распрощался и растворился в толпе. Это был далеко не первый случай, когда он без всяких объяснений бросал меня в ходе расследования. Но сейчас, продолжая испытывать неприятное ощущение дезориентации в пространстве, я стоял на улице и казался себе брошенным на произвол судьбы.
Лондонцы двигались вокруг меня в единственно возможной для них манере — они шли встречными потоками, толкались, проскакивали мимо, словно огибающие друг друга стаи рыб. Я был для них очередным препятствием; меня осаждали со всех сторон, и не только физически — по мостовой, не смолкая, постукивали копыта лошадей, со всех сторон доносились крики уличных торговцев, на станции объявляли о прибытии поездов. И всё это на фоне доносящегося из-под земли низкого гула.
На какое-то время я потерял способность двигаться: жизнь огромного города поглотила меня точно так же, как недавно — воображаемая почва в лесу.
Меня словно вынули из привычного мира, и я всё никак не мог вернуться обратно, в город, который знал и любил.
Я пощупал лоб — не поднялась ли температура. Лоб был прохладным. Ничего удивительного, я и не чувствовал себя больным. Может, меня отравили? Мысленно я вернулся в кабинет Руфни и попытался вспомнить, к чему там прикасался. Ведь мог случайно дотронуться до неких химикатов, которые оказали столь сильное воздействие на психику. Но память не дала никаких подсказок; определённо, я ни к чему не прикасался и ничего не пробовал на вкус… Если бы эта отрава была распылена в воздухе, тогда она в равной степени подействовала бы и на меня, и на Холмса, и на инспектора…