Шерлок ХолмсЧеловек, который никогда не жил и поэтому никогда не умрёт
Шрифт:
Фрагмент колонки частных объявлений газеты «Телеграф», 20 мая 1898 г.
Газеты подпитывали и сами рассказы, ведь Конан Дойл, описывая вымышленные расследования Холмса, частенько черпал вдохновение из новостных колонок лондонских газет. Газеты часто играют решающую роль в делах Холмса, как, например, в «Союзе рыжих», когда его клиент «вытащил грязную помятую газету из внутреннего кармана пальто» или когда клиентка в «Установлении личности» предъявляет газету «Морнинг-кроникл» за 27 апреля 1890 года, объясняя, что «Дала объявление о его (мистера Госмера Эйнджела) пропаже в „Кроникл“ за прошлую субботу. Вот вырезка, а вот четыре его письма». Ватсон часто использует стиль газетной статьи, продвигаясь по сюжету или обобщая ключевую информацию по некоторым делам. В «Приключении клерка» приведена целая статья, озаглавленная «Городская преступность. Убийство в „Мейсон и Уильямсы“», которая, как утверждается, является «цитатой из раннего выпуска „Ивнинг-стандард“» и содержит важную для читателя информацию. В «Пальце инженера» автор ведёт иную игру, рассказывая, что «история эта, как мне помнится, неоднократно перепечатывалась в разных газетах… всего-навсего половина газетной колонки», но гораздо более «увлекательной» она становилась в его версии, «когда её
Читая на ходу: продавщица журналов на Ладгейт-сёркус, Пол Мартин, 1893 г.
«Я не читаю ничего, кроме криминальных новостей и „объявлений страждущих“, — заявил Холмс, уточнив. — Там всегда очень много поучительного» («Знатный холостяк»). Холмс крайне редко интересуется политическими и национальными новостями. Чаще всего его занимают частные объявления, как, например «первое объявление в разделе „Находки“» («Этюд в багровых тонах»), или рекламная страница «Дейли-телеграф» («Медные буки»), или зацепка, которую Ватсон прослеживает по газетам, восстанавливая историю брака «мисс Хэтти Доран из Сан-Франциско, Калиф.»: по разделу частных объявлений в «Морнинг-пост», по «светской хронике в какой-то газете за ту же неделю» и «вчерашней утренней газете» («Знатный холостяк»).
Сеть электронной коммуникации: вышка над Холборнским телефонным узлом, Лондон, ок. 1900 г.
По всевозможным газетам, утренним и вечерним, становится понятно, как развивалась эта история. Как заметил критик Стивен Маркус, «мы видим Холмса читающим различные ежедневные газеты, проверяющим их на наличие информации, которую он более или менее систематически подшивает к делу и пересматривает». В «Медных буках» Шерлок Холмс «всё утро молчал, внимательно просматривая объявления в многочисленных газетах».
С отменой налога на рекламу в 1853 году рекламные разделы газет начали стремительно расширяться. Как раз в то время «Таймс» прославилась своим вторым столбцом частных объявлений, прозванным «колонкой агонии» — он состоял из «жалостных обращений к беглым мужьям» и «отчаянной мольбы о внимании одиноких сердец». Примеру последовали и другие газеты, а «Лидер» даже перепечатывала отрывки объявлений из «Таймс» под заглавием «Романтика „Таймс“» с таким вступлением: «Чем необычнее места— даже полицейский участок не исключение — и ситуации, в которых вспыхивают романтические чувства, тем интереснее проникать в их хитросплетения. Трагедии, комедии, фарс; любовь, бедность, отчаяние; излияния разбитых сердец и мольбы родителей, обращённые к сбежавшим из дома детям; агония страшной нищеты; злонамеренные уловки мошенников; хитросплетение интриг, цветущие пышным цветом». Колонки частных объявлений лондонских ежедневных газет, которыми Холмс активно пользуется, в некотором роде заменяли радио и телевизор. В «Голубом карбункуле» он объясняет читателю, что «в таком городе, как наш, существует несколько тысяч Бейкеров и несколько сотен Генри Бейкеров, так что нелегко вернуть утерянное имущество одному из них». Но Холмс уверен, что Генри Бейкер «следит за газетами» и увидит объявление, предлагающее вернуть хозяину потерянную шляпу и гуся, а «упоминание его имени повлечёт за собой то, что любой, кто его знает, обратит на публикацию внимание». Частные объявления привлекали пристальное внимание именно тех, кому они предназначались, хотя их могли увидеть ещё «четыре миллиона человек, толкущиеся на площади в несколько квадратных миль» («Голубой карбункул»). То, что Холмс использовал рекламные объявления в качестве приманки, было хорошо понятно массовому читателю: при столь высокой плотности городского населения не составляло труда потерять человека или вещь, а вот найти их оказывалось практически невозможно. Действительно, в городе XIX вещи постоянно терялись. В Скотланд-Ярде и на всех железнодорожных вокзалах Лондона располагались бюро находок, и в 1895 году, работая над статьёй для журнала «Стрэнд», Уильям Фицджеральд обошёл их все. Он сообщил, что в бюро находок Великой Восточной Железнодорожной Компании накопилось следующее невостребованное имущество: «140 сумок… 5 огромных коробок книг, 459 пар сапог и ботинок, 614 воротничков, манжет и манишек, 252 кепи, 505 шапок охотников на оленей, 2000 перчаток, 230 дамских шляп и шляпок, 90 щёток и расчёсок, 265 трубок, 110 кошельков, 100 кисетов, 1006 тростей, 300 носков и чулок, 108 полотенец, 172 платка и 2301 зонтик».
Бюро находок, Отделение столичной полиции, Скотланд-Ярд, «Иллюстрированные лондонские новости», 13 октября 1883 г.
Раздел рекламы в «Таймс», 8 декабря 1891 г.
Информационная культура набирала обороты, и эффективное кодирование становилось всё более и более актуальным. Быстро обнаружить и идентифицировать человека в «плотном человеческом рое» («Голубой карбункул») становилось всё труднее. Кроме того, передача сообщения стоила денег, поэтому началось стремительное развитие технологий сжатия информации. Рекламные колонки в газетах изобиловали сжатой информацией, представленной в виде тайнописи и кодов. Элис Клэй, опубликовавшая антологию частных объявлений «Таймс» 1881 года, объяснила, что «в некоторых объявлениях буквы заменялись числами, и это легко поддаётся расшифровке», но «в некоторых объявлениях немного изменяли алфавит. Вместо того, чтобы прочитать букву „В“, как напечатано, читали „С“. Вместо „head“ читали „if be“». Зашифрованное объявление можно найти в выпуске от 23 июня 1864 года (№ 1387) — «Александр Рошфор объявлен погибшим. Я видел вас вчера. 10 лет тщетно искал Моут». Клэй добавляет: «в объявлениях № 1701 и 1705 алфавит снова подвергся изменениям, на этот раз ещё более изобретательно. В первом читаем: „Зонт. Дорогая Фанни, встретил вашего сумасшедшего друга под ивой на берегу озера. Драка под звёздами. Частый бриз. Лёгкий, как пёрышко. Ваш велосипед“». Элис Клэй отмечает: «то, что на первый взгляд кажется бессмыслицей, проявив немного терпения, можно прочитать, как объявления, напечатанные в газетах простым английским языком». Однако понять, что кто такие «Зонт» и «Велосипед» вряд ли так уж «просто», и хотя у Клэй получалось сломать некоторые коды, значения многих подобных сообщений остаются слишком личными и совершенно непостижимыми.
Фрагмент колонки личных объявлений из «Дейли-телеграф», 17 июня, 1891 г.
Схожее «терпение» при чтении того, «что на первый взгляд кажется бессмыслицей», Холмс подкрепляет «тремя трубками» («Союз рыжих»), тратя «время и силы на расшифровку», которая не по зубам его читателям. В условиях развивавшихся экономии внимания и повсеместной рассеянности, демонстрирующихся в этой истории, читатель одновременно отвлекается на «лёгкое чтиво» и получает ощущение получения полезной для себе инструкции, как выудить из потока информации главную деталь. «Вы не знаете, где искать, поэтому пропускаете всё самое важное», — говорит Холмс Ватсону в «Установлении личности». И если Ватсон может идти по ложному следу, Холмс «молниеносно реагирует на детали и приходит к верным заключениям» («Постоянный пациент»), редко упуская то, что по-настоящему имеет значение. «Вы знаете, я люблю выяснять всё до мелочей», — говорил он в «Знаке четырёх». Тем не менее продолжительность и напряжённость «упорной» работы, описанная в делах, никогда не представлены полностью, так как Холмс ускоряет процессы, быстро вычленяя только подходящую информацию и собирая из неё ответ. «Я уделяю много времени деталям», — говорит он («Норвудский архитектор»), но читатель редко видит избыточные детали или неверные выводы. Так же и телеграмму сокращают и отправляют в нужном направлении и с заданной скоростью. Все истории довольно короткие: из них успешно удалены лишний «шум» и избыточная информация, присущие реальному информационному взаимодействию.
Коды требуют пристального внимания, но как только они «взломаны» или «кракнуты» вспомогательные части отбрасываются, как отработанный материал, не имеющий отношения к информационному ядру. В историях про Шерлока Холмса отгадка шифра аналогична, а иногда и совпадает с разгадкой самой тайны. Как и коды, детективная литература требует пристального внимания, но как только загадка решена, она с лёгкостью отбрасывается и забывается.
Конан Дойл в плену своего собственного творения, не имеющий возможности избавиться от Холмса, журнал «Панч», май 1926 г., сэр Бернард Партридж.
Шерлок Холмс частенько надевает пальто и изучает железнодорожное расписание, чтобы распланировать поездку, ещё до того, как Ватсон, а вместе с ним читатель поймут, как он раскрыл дело. Конан Дойл выбрал такую форму повествования, при которой завеса тайны не приоткрывается, пока вся информация не собрана и не проанализирована, а все улики не найдены. Эти рассказы о разгадывании загадок, а не о получении и накоплении знаний. Сам Шерлок Холмс, кажется, глотает свои дела, проносится сквозь них, твердя лишь одно: «мой ум… восстаёт против застоя. Дайте мне проблему, дайте мне работу, дайте мне самую заумную тайнопись». Однако «тайнописи» — плохое развлечение: к ним привыкаешь, впадаешь от них в зависимость, но в итоге не получаешь полного удовлетворения. Как товар массового потребления, рассказы о Шерлоке Холмсе владеют читательским вниманием настолько, чтобы развлечь его и побудить ждать следующий.
Газеты сами по себе недолговечны, а «объявления страждущих», сообщения бюро находок и рекламные страницы — их самая недолговечная часть. Они отражают эфемерность детективной литературы, которая не оставляет после себя никакой пищи для размышления. Но Конан Дойл сопротивлялся тому, чтобы его рассказы постигла судьба одноразовой литературы. Как противопоставление эфемерным газетным объявлениям с их одноразовыми шифрами в историях присутствует и другой тип газет. Эти газеты не выбрасывают, а, наоборот, бережно хранят. Наряду с тем, что зачастую Холмс поглощает газеты и тут же их отбрасывает, он периодически появляется со своей «кисточкой для клея» в руке («Алое кольцо»). Свою огромную коллекцию «вырезок» он пополняет «отчётами из „Дейли-телеграф“; „Стрэнд“, „Дейли-ньюс“» («Этюд в багровых тонах»). Иногда в роли архивариуса выступает Холмс, а иногда и его биограф.
Бесконечный Холмс: «Возвращение Шерлока Холмса», обложка журнала «Кольерс», Фредерик Дорр Стил, сентябрь 1903 г.
Иллюстрированная обложка ранней пиратской копии сборника из второй повести и двух первых рассказов о Шерлоке Холмсе Артура Конан Дойла, Джеймс Аскью и Сыновья, Престон, ок. 1900 г.
Ватсон вспоминает: «Я просматривал свои старые заметки и разбирал прежние дела» («Приключения клерка»), и эти «тяжеленные, исписанные тома» («Палец инженера») стояли на полках по соседству с другими справочниками, как «„Континентальный географический справочник“, „Судоходный регистратор Ллойда“ и „Книга пэров“». «Огромные альбомы» («Алое кольцо») в основном служили Холмсу справочными ресурсами. «Будьте так любезны найти [Ирен Адлер] в моей картотеке, доктор», — просит он Ватсона в «Скандале в Богемии», и Ватсон поясняет: «Много лет назад он разработал систему регистрации всевозможных фактов, касавшихся людей и вещей, таким образом, что трудно было назвать человека или предмет, о которых мой друг не мог бы сразу найти сведений. В данном случае я отыскал её биографию между биографиями правоверного раввина и одного начальника штаба, написавшего монографию о глубоководных рыбах». Этот собирающий архив Холмс кажется обратной стороной маниакального потребителя ежедневных газет, продирающегося сквозь них, только чтобы тут же отбросить. Беспокойство о сохранении газет, возможно, выдаёт собственное беспокойство Конан Дойла о массовой культуре печати, которую он наблюдал вокруг. Занятие Холмса вырезками, как правило, совпадает с «генеральными уборками» — «поскольку он закончил заполнять свой альбом, пожалуй, нелишне было бы потратить часок-другой на то, чтобы придать нашей квартире более жилой вид» («Обряд дома Месгрейвов»). Желание систематизировать обрезки и обрывки старых газет, разбросанные на улицах и копящиеся в углах дома 221-б по Бейкер-стрит, и преобразовать их в ценный информационный ресурс странно противоречит отсутствию памяти в самих историях, ни одна из которых, действительно, не помнит другую, и фактически, как мы уже убедились, это характеризует отсутствие памяти в журналах «Стрэнд», в целом. Запоминание, архивирование, систематизация и соблюдение последовательности в историях являются почти полной противоположностью передачи закодированной информации по телеграфным проводам. Быстрые и невесомые электрические импульсы телеграфного сигнала противопоставляются «тяжёлым коричневым томам» («Скандал в Богемии») и «неподъёмным» альбомам на полках Холмса. Скорость, кажется, сталкивается с медлительностью, и этот контраст, возможно, указывает на неразрешимые внутренние противоречия, всегда присутствующие в Шерлоке Холмсе. Отношение Конан Дойла к новому миру печати конца XIX века означало, что Холмс предназначался для того, чтобы быть выброшенным. Но, конечно же, его не выбросили. «Стрэнд» попадал во многие библиотеки, школы и семьи, хранился на полках, и к нему возвращались снова и снова. Истории про Холмса были собраны и переизданы в качестве серии книг, но, даже очутившись под одной обложкой, рассказы сохранили и самостоятельность, и возможность чередоваться в любой последовательности.