Шерсть седой овцы
Шрифт:
Я был аккуратен в своих движениях, делая аккуратные, незаметные движения вперёд и назад. Макс продолжала царапать мой бёдра и бока ногтями, бить и толкать меня руками, стараясь освободиться и вернуть контроль, но… все остальные части её тела, такие как ноги, были бездвижны. Шея была расслаблена, глаза открыты, спина слегка согнута. Она спокойно сидела на самом краю кровати, но её руки давали отпор. Множественные кашли и вибрации в горле заставляли меня слегка постанывать. А потом, минуту спустя, у Макс не было сил сражаться со мной. Руки едва-едва отталкивали меня назад, а её глаза медленно закатывались, позволяя векам опуститься и закрыть их. Макс потеряла сознание, и её тело полностью расслабилось,
«Мать мою…! Извини! Я просто пыталс-» - Макс устало улыбнулась мне и вжалась щекой в мой член, словно ничего не было! Я только что её… чуть не убил – а ей по барабану! Вжимается и целует своего «кормильца», забыв про всё и вся. Даже Мастерс, усмехнувшись подобной картине, бросила на кровать пару пачек с «резинками» и спокойно покинула комнату, закрыв нас внутри. Эта дура может что угодно наболтать ещё сидящим господам и дамам, пока я, напуганный своей ошибкой, с шоком наблюдал за довольной мордашкой Макс, вылизывающей и целующей моего, пульсирующего от наслаждения, друга во всех возможных местах. И эта ситуация быстро поменяла свой ритм, когда Макс моментально вскочила на ноги, крепко обняла меня и начала толкать на кровать.
Я не понимал, что происходит и… что на неё нашло, но девица решила позабавиться мной лично. Только моя спина коснулась кровати – она обхватила основание моего члена руками, надевая на него подаренный Мастерс презерватив и аккуратно целуя мои губы, словно успокаивая. А затем, расположившись на моём животе поудобнее, коснулась головки члена влагалищем и… села, проведя его глубоко внутрь себя. Девица была в восторге от ощущений и лёгкого бугорка на своём животе, начиная двигаться на мне с широкой улыбкой на лице. Я даже видел лёгкий блеск в её синих глазах, не говоря уже про едва заметный оскал, показывающий всю её жажду и нетерпеливость. И… я тоже начал чувствовать что-то подобное, заметив кровавые царапины на своих боках. Но я старался терпеть. Я наблюдал за Макс, вслушиваясь в её лёгкий хрип и едва заметные писки. Писки… как у маленькой, резиновой уточки. Её ритм и движения постоянно менялись. От круговых до широких «вверх-вниз». От очень быстрых, до медленных… и обратно. Макс не могла ни плакать, ни выходить из себя из-за подобного развлечения. Она была полностью увлечена этим. Погружена с головой.
Вскоре моя собственная жажда нашла силы завладеть мной и я поменялся с Макс местами, прижав её к кровати. Я положил её на бок, схватив её за плечо, и, приподняв её ногу, продолжил начатое. На этот раз Макс вела себя иначе. Она пыталась дотянуться до книжки, продолжая издавать короткие писки и хрипы, а потом и вовсе схватилась за край одеяла, закатывая глаза. Ей даже за своей слюной, вытекающей изо рта, было сложно уследить. И спустя пару минут, не меняя ритма, продолжая проверять эластичность своей «пациентки», быстро наполнил презерватив до краёв большими порциями семени. Так быстро, что Макс пришлось снять его с меня и начать высасывать из меня всё, что осталось. А потом (почему бы и нет), она и из презерватива, словно из бутылки, всё выдула. Не оставила и капли внутри.
«Я не думал… что до этого дойдёт. Я…» - и вновь Макс прервала меня, не дав мне высказаться. Она схватила меня за плечи, встала на носочки и коснулась моих губ, жадно целуя их. Для меня это было довольно странным и… неприятным ходом. Мне пришлось отвечать
«Тебе хоть полегчало?» - Макс ответила мне лёгким кивком. Не успел я сесть рядом с ней – она вновь вжалась в меня, аккуратно и нежно целуя всё, до чего она могла добраться. Хвала богам, живым и мёртвым, существующим и выдуманным, что всё обошлось. Не без слёз… или крови… но никто не умер. И на том спасибо. Через пару секунд, успокоившись и переведя дыхание, Макс потянулась за своей книжкой. С лёгким румянцем на лице она написала мне: «Спасибо тебе, папа», что слегка меня смутило. Я её изнасиловал, и она лишь благодарило меня за это. Это странно, не скрою. А потом, перевернув страницу, она решила попросить меня кое о чём:
«Я всё ещё чувствую себя голодной. Можно ещё? Пожалуйста.»
Мне лучше ей не отказывать. Да и неприятную боль терпеть я тоже… не особо хочу.
***
Наше с Макс лечение проходило гладко и без задоринки. Я, более-менее, мог употреблять небольшие порции говядины или свинины, пока Макс… всё ещё пыталась вылечиться. В отличии от Хэнни, что заставляла меня высасывать из её груди всё и вся через каждые четыре часа - Макс не жадничала. Она наслаждалась медленными шажками прогресса, прося “покормить” её каждые три - четыре дня. Мы были готовы схватиться за свою человечность и вернуться к истокам. Вновь стать людьми. Скинуть с себя оковы и насладиться долгожданной свободы.
Я мог спокойно покинуть этот жалкий мирок, прихватив с собой слегка избалованную Макс, и начать своё долгожданное путешествие в “неизведанное”… Но моё прошлое всё ещё оставалось этим самым “неизведанным”. Все мои друзья и знакомые были этим самым “неизведанным”.
Я не мог оставить пазл наполовину собранным. Мне нужно его закончить.
Комментарий к Сезон III: Часть четвёртая: Родной и Чужой.
Это последняя часть в сезоне. И следующий сезон тоже будет последним.
Мне придётся сделать небольшую паузу и передохнуть. Написать что-то ещё. Работа будет заморожена на неопределённое время, и возобновлю я её… не скоро.
Ждите.
========== Сезон IV: Часть первая: Чистый разум. ==========
Две недели лечения казались для меня адом. Дикий жар, чувство голода и бесконечная ненависть ко всему и вся сводили меня с ума. Сквозь зубы и боль, не говоря уже про вечно нарастающее безумие и гнев, я пытался перетерпеть эти невыносимые пытки. И под конец второй недели, когда я уже не мог терпеть лица Хэнни, вечного кормления молоком и… чувств, которые я пытался перетерпеть изо дня в день… Вот тогда то я и вылечился.
Под утро я, как обычно, вымыл своё лицо водой, и самые первые капли, попавшие мне на язык, заставили меня скривить лицо, оставив после себя ржавый привкус. Это заставило меня замереть в удивлении. Я, как каннибал, не должен чувствовать вкуса! Я давно забыл, что такое “чувство вкуса” (в обоих смыслах)! И только я осознал это – тело моё мигом направилось в Мастерскую! Нырнуло в сундуки, выискивая в самых дальних углах хоть что-то съедобное! Яблоки, овощи, мясо… Всё, что можно было назвать пищей!