Шесть историй о любви
Шрифт:
– Что, нужен еще один записывающий?— спросил Алексеев.
– Нет,— помотал головой Бурлаков.— Нам нужен еще один сочинитель.
И, видя недоумевающие лица коллег по писательскому труду, он пояснил:
– У моей истории есть один существенный недостаток: она была задумана, но не была дописана до конца.
– Значит время мы потеряли зря, Булгаков ты наш?— поинтересовался Вячеслав.
– Ну почему, можно вставить в мою сказку другое продолжение.
Поэтому я и остановился в данном месте повествования. А вот какую, должны решить мы вместе.
– Так, сейчас уже час,— объявил хозяин дачи, поглядев на солнце.— До двух- перерыв. Можете сходить искупаться. И думайте, соколы вы мои,— думайте. Нам нужен сюжет. Поскребите по своим извилинам,
Парни согласно закивали головами.
– А тебе, Роберт, будет отдельное задание. Нужно съездить в город и кое- что купить. Ты же взялся быть нашим спонсором. И я думаю, мы тебе доверим дарить Леночке нашу рукопись…- пообещал Славик.
– Особенно, если у нас ничего не выйдет,— ехидно добавил Бурлаков, выходя за ограду участка.
Озеро было небольшое, метров двести в диаметре. На нем было два пляжа. На восточной стороне за забором купались пришлые, на южном берегу располагались садоводы. Погода была жаркая и на садовом пляже было полным-полно народу.
– Ха! Вон алексеевские соседки лежат. Подходить будем?— спросил Бурлаков.— Или для нас они слишком молоденькие?
– А почему бы и не подойти, возле них и место есть. Ну и что, что они молодые. Тебе же не пенсию по старости им оформлять,— ответил Вадим.
После дозы спиртного Дюков становился общительным и более раскованным.
– Девушки, я пришел вам сказать, который сейчас час. Уже десять минут второго,— начал Бурлаков, когда они подошли к загоравшим девицам.
Девушки подняли головы и, щурясь от яркого солнца, посмотрели на пришедших. Одна из них спросила:
– Ну и что с того?
И по реплике, и по тому как она была произнесена, чувствовалось, что девушки не возражают против продолжения беседы.
– Как, что с того? Уже скоро два часа пополудни, а мы до сих пор не знакомы. Кошмар. Может, моя неброская внешность и не вызывает у вас никакого интереса, но быть незнакомыми с моими друзьями- грешно!- заявил Бурлаков, снимаю штаны.— Вот этот с инструментом- лучший гитарист города Вадим Дюков. Вы не слышали, как он поет?.. Зря. Много потеряли. А это- художник. Его зовут Володей.
Как он рисует, вы тоже не видели?.. Очень много потеряли, мне вас искренне жаль… Не хотите ли искупаться, девушки… Уже?… Ну а вот тут вы явно поторопились.
Потом молодые люди попросили девушек посмотреть за вещами, а сами отправились в воду.
Первым на сушу выбрался Бурлаков и опять же вступил в переговоры с девицами. Он вскоре вызнал, как их зовут, и когда из воды вылез Вадим, Михаил ему сказал:
– Вадик, эти девушки, Леночка и Светочка, не верят в то, что ты можешь взять что-то на этой гитаре, кроме пресловутых трех аккордов. У них, оказывается, музыкальное образование. Они закончили музыкальную школу. Я думаю, что тебе придется им что-то продемонстрировать, иначе они всю оставшуюся жизнь будут думать, что я- гнусный обманщик, а ты- бахвал.
Вадик ответил, что сейчас у него мокрые руки.
На это Леночка сказала, что она так и думала.
Потом из воды вылез Краснов и блаженно растянулся на траве подставив солнцу белый живот. На просьбу Михаила изобразить что-нибудь для девушек, он лениво достал блокнот с автоматическим карандашом и изобразил на листке две фигуры в манере "точка, точка, огуречик…" Девушки, похоже, начинали разочаровываться.
Мишенька, поняв, что против него составлен заговор, обозвал друзей предателями и сказал, что ему остается только утопиться. Что он и пошел делать. Он смело направился в воду и, зайдя по пояс, нырнул.
Когда он вынырнул, то увидел, что Краснов бренчит на гитаре, а Вадим водит карандашом по его блокноту. Погода и настроение были настолько хороши, что топиться расхотелось. Мишенька вылез из воды и подошел к друзьям. Краснов, побренчав, объявил:
– Песня называется "Интер-танцы"
В избушку на танцы Пришли китайцы, Возле оконца СтоятЗдесь речитатив кончился. Владимир перевел дыхание и объявил:
– "Интер-драка", часть вторая.
Музыка играет, пары пляшут. Ножками дрыгают, ручками машут. А народу было ужасно много, Русскому Ивану отдавили ногу. Он вскричал сердито: "Братцы, братцы!" И дал по шее обоим китайцам. Те упали на пол, зацепив туркмена, И ввязалась в драку новая смена. Все тут смешалось: японка банкой, Взвыв чего-то, лупит перуанок. Русские девки треплют кубинок, Еврей сбежал, потеряв ботинок. Латиноамериканцы словно на ринге, Ручками машут: "Бей всех гринго!" А в углу тихонько плачут грузинки (Им помяли юбки, порвали резинки). По щекам слезинки затем размазав, Кинулись в драку: "Бей черномазых!" И всю ночь качалась, тряслась избушка. Лишь к утру затихла эта заварушка.Здесь он сделал прощальный аккорд. Бурлаков уважительно поглядел на него и отметил:
– Такого народного фольклора я еще не слышал. Ну что, негры, солнце еще высоко, нам не пора еще на плантацию?
– Слушай, Дюма-отец, у нас еще двадцать минут в запасе,— ответил ему Краснов.— Может, Вадим еще что-нибудь споет.
Вадим не стал долго сопротивляться и, взяв пару аккордов, запел:
"Ревнуешь меня к пожелтевшему снимку, Где я молодой и счастливый в обнимку С другой. Молодой и счастливой, В то время, может быть, самой красивой.Мелодия была на редкость красивой и лиричной. Причем, надо учитывать, и пел Дюков удивительно умело.
Я думаю, просто мы встретились позже. И с кем-то в обнимку снималась ты тоже. С другим. Молодым и счастливым, В то время, может быть, самым красивым. Тогда отчего ты так дико ревнуешь, И ненавидишь на снимке другую, Которая все эти годы, Со мной разделяла невзгоды. Мои разделяла невзгоды. Быть может за то, что когда-нибудь позже. Со мною в обнимку ты снимешься тоже. А снимок потом пожелтеет. И кто-то тебя ненавидеть посмеет…