Шесть мессий
Шрифт:
«А ведь все эти несчастные устремлялись в Нью-Йорк, движимые великими планами», — подумал Дойл, чьи чувства кружились в жарком водовороте жалости и ужаса.
Они спустились на три этажа и только тогда поняли, что не слышат никаких звуков преследования. Похоже, в эту клоаку не желали забираться даже «пыльники», да и зачем: достаточно было одной группе бандитов остаться на крыше, другим дождаться внизу. Так они и сделали: выглянув в окно, беглецы увидели, что на улице, перед главным входом, их дожидается не меньше дюжины головорезов.
— Что будем делать? —
Джек промолчал, определяя по внутреннему компасу их точное местонахождение, а потом быстро повел их в одну из забитых деревянными топчанами и вшивыми голодранцами каморок, обитатели которой уставились на них, как овцы на волков. Дойл заметил завернутое в тряпки тело мертвого ребенка. Джек распахнул единственное окошко комнаты и прикинул расстояние до следующего здания: восемь футов через вентиляционный колодец. Когда запуганные обитатели разбежались врассыпную, Джек вынул из-под полы своей куртки короткий железный прут, которым поддел и вытащил из пола нетвердо державшуюся половицу. Он работал упорно, с невозмутимым выражением лица, — единственный, на ком вся эта беготня никак внешне не отразилась. Если когда-то, как помнилось Дойлу, его приятель действовал чересчур решительно, то теперь все в нем подчинялось суровому расчету.
Доску, как шаткий мостик, перекинули через шахту, и Джек, испытывая ее на прочность, пошел первым. Когда он достиг середины, она опасно прогнулась, но выдержала, и Джек исчез, разбив окно соседнего дома, нырнул в темноту, готовый укоротить всякого, кто попытался бы дать отпор столь бесцеремонному вторжению. За ним последовал прижимавший к груди книгу Штерн, потом Иннес, преодолевший проем в три легких шага, и замыкал шествие Дойл, не в силах заставить себя ни закрыть глаза, ни посмотреть вниз, когда доска заскрипела. А когда она прогнулась и закачалась, у него и вовсе сердце ушло в пятки. Он испуганно вскрикнул и замер на месте.
Вскоре выяснилось, что, как ни призывали его друзья, Дойл, похоже, был категорически неспособен сделать еще один шаг вперед: между его мозгом и ногами произошло короткое замыкание. Даже улюлюканье бандитов, явно свидетельствовавшее, что его возглас привлек внимание, не могло сдвинуть его с места. Вокруг уже летали камни, а ему так и не удавалось убедить ноги в том, что еще от одного шага эта доска не треснет и он не свалится и не разобьется насмерть. В реальности же падением и смертью грозила неподвижность, потому что от давления по прогнувшейся доске стала распространяться паутина трещинок.
— Ну давай, Артур…
— Два шага, старина.
Казалось, что доска съежилась до ширины зубочистки; одно-единственное движение в любом направлении означает верный конец. Мозг Дойла был парализован страхом. Три человека в окне раскрывали рты и махали ему руками, но он, казалось, либо не слышал их, либо не узнавал, прикованный к месту и неспособный его покинуть. Неизвестно, чем бы все кончилось, но попавший в плечо и заставивший покачнуться камень заставил его прийти в себя, а заработавшее сознание восстановило контроль над конечностями.
— Господи Иисусе! — крикнул он, осознав свое затруднительное положение, сделал длинный шаг одной ногой вперед и вытянул перед собой руки, пытаясь хоть за что-нибудь ухватиться.
Доска под ним треснула в тот самый миг, когда он, видя перед собой обрамленное окном лицо Джека, почувствовал в руках что-то холодное и понял, что держится за крюк, другой конец которого был в руках у Спаркса. Джек с Иннесом втянули его через окно, как выбившуюся из сил форель.
— Я и забыл про твою «любовь» к высоте, — сказал Джек.
— Эта как езда на велосипеде, — проворчал Дойл. — В том смысле, что разучиться невозможно.
Кирпичи и бутылки разбивались о стены, разбрызгивая осколки стекла вокруг них. Вторым залпом эти метательные снаряды полетели под углом из окна сверху. «Пыльники» на крыше здания тоже обнаружили их позицию.
— Мы еще от них не оторвались, — предупредил Джек.
Дойл понимающе кивнул, и они продолжили путь — переместились в коридор нового здания, спустились по первому попавшемуся им лестничному пролету и тут услышали, как бандиты врываются в двери двумя этажами ниже. Глухие удары и кличи сверху подсказали им, что отряд на крыше тоже преодолел проем; походило на то, что их все-таки сумели зажать с обеих сторон, перекрыв все пути к отступлению.
И тут над всеми остальными звуками неожиданно возвысился один, сначала тихий, но все более нараставший рокот, раздававшийся словно со всех сторон одновременно. Стены затряслись, штукатурка начала осыпаться, перила, крепления и рамы задребезжали, а интенсивность звука возросла до оглушительного грохота.
Джек ударом плеча распахнул ближайшую дверь, они проскочили через пустующую комнату и с изумлением увидели, что прямо за окном, всего в нескольких футах, громыхая и сверкая огнями, несется поезд.
— Надземка, — сказал Штерн. — Слава богу, а то я чуть было не позабыл, где мы.
После того как поезд проехал мимо, они выпрыгнули из окна на платформу, расположенную над безлюдной сейчас торговой улицей, тянувшейся с юга на север сколько видел глаз. «Пыльников» не было.
— Два вопроса. — Джек внимательно смотрел вниз на узкую колею. — Где ближайшая станция и когда следующий поезд?
— Ближайшая будет в северном направлении, это Четырнадцатая станция, примерно в девяти кварталах отсюда, — ответил Штерн, указывая вперед. — Поезда проходят каждые несколько минут.
Джек побежал на север, ловко переступая между рельсами и шпалами, а остальные старались от него не отставать. Дойлу никак не удавалось приспособить ширину шага к неудобно малому расстоянию между шпалами, он опять был последним, а потому оказался первым, кто услышал звуки погони. Оглянувшись, он увидел бандитов, прыгавших на полотно дороги в паре кварталов позади и мчавшихся по путям. Их дикие вопли разносились эхом по искусственному каньону улицы.
— Эй, Артур, жми и не оглядывайся! — крикнул Иннес, сбавивший темп, чтобы держаться рядом с братом.