Шесть серых гусей
Шрифт:
Наблюдая за собеседником, Ларри размышлял. Почему этот человек, которого он никогда в глаза не видел, утверждает, что он за ним следит? Он учуял какой-то подвох и насторожился.
— Я внимательно изучу ваше дело, — осторожно пообещал Ларри, протягивая адвокату бланк и карандаш. — Укажите вашу фамилию, имя, адрес, социальное положение и звание.
Посетитель старательно вывел заглавными буквами свою фамилию и имя, украсив букву «А» большим завитком, и отложил карандаш.
— А что касается адреса, я думаю, это не обязательно, — сказал он с вымученной улыбкой.
Ларри указал пальцем на бланк и сухо, тоном, не допускающим возражений, заявил:
— Будьте любезны, напишите, таковы правила.
Адвокат пожал плечами.
— Вы, господин начальник, — заметил он полушутя, — провели вчера достаточно много времени перед моим домом, чтобы выучить адрес!
Ларри внимательно посмотрел на собеседника, и вдруг до него дошло.
— Так это вы живете на втором этаже особняка на Ривьера-ди-Кьяйя?
Тот скромно покачал головой:
— О нет! Люди вроде меня — даже если они известные адвокаты — не могут себе позволить селиться ниже третьего.
В бельэтаже по-прежнему живет родственник прежних владельцев.
Перед мысленным взором Ларри предстали унылые окна без занавесок.
— Я думал, третий этаж нежилой…
— Очень даже жилой, и именно оттуда я наблюдал вас, так сказать, в действии.
— Перестаньте хитрить, синьор адвокат, — все это не объясняет, откуда вам известны мое имя и место работы, которое считается секретным.
На узком лице адвоката промелькнула улыбка.
— Когда я, несколько дней назад, заметил, что вы подолгу стоите напротив моего дома, я подумал, что вы наблюдаете за моими передвижениями. Когда вы покинули свой наблюдательный пост, я вышел из дома и следил за вами до самого палаццо Сатриано. Войдя в здание, вы подтвердили мои опасения, потому что всем известно, что за учреждение в нем размещается. Военная тайна, говорите? Оставляю вас в этом приятном заблуждении. Я хотел было вас окликнуть, но решил прежде убедиться, что вы следите именно за мной, а не за синьором Креспи, который живет на втором этаже. Я ограничился тем, что прочел ваше имя на почтовом ящике, и должен вас предупредить — на входе не было никакой охраны.
— Так же, как и сегодня, судя по всему.
— Сегодня утром часовые стояли ко мне спиной и болтали. Вчера вечером дон Этторе был в отъезде, но вы вернулись на Ривьера-ди-Кьяйя, привели с собой американского офицера и долго наблюдали за домом. Это подтверждало мою догадку. Не знаю, в чем вы могли бы обвинить дона Этторе. Следовательно, британская полиция заинтересовалась моей персоной! Такое неопределенное положение кажется мне невыносимым, и я решил немного опередить события…
Он говорил монотонно, слегка жеманясь. «Должно быть, был хорошим адвокатом», — подумал Ларри, не зная, уместно ли будет сейчас расспрашивать собеседника о ночных эскападах его соседа. Немного подумав, он решил зайти с другого конца.
— Вы редко выходите из дому и сидите в темноте, — начал он. — Даже свечи в окне не видно, не то что на втором этаже… Кто такой дон Этторе Креспи?
— Старый дворянин, вдовец и хозяин дома. Он делает что хочет, а я — то, что могу, но спать я ложусь вместе с курами. В конце концов, никто не может мне запретить соблюдать светомаскировку! — произнес он с насмешливой горячностью. — Послушайте, синьор офицер, я не совершил ничего предосудительного, чтоб вы знали. И не понимаю, почему вы так цепляетесь к тому, что я делаю. Зачем эти долгие стояния возле моего дома, во время которых вы рискуете подхватить насморк? — добавил он, кажется, безо всякой иронии. — Если у вас есть что-то против меня, я готов все выслушать и тут же оправдаться. Более того, — он наклонился к лейтенанту и понизил голос, — в доказательство моей искренности и лояльности я желал бы иметь возможность оказывать вам кое-какие услуги…
Ларри не сводил с него глаз.
— Куда вы клоните, синьор Сальваро?
— Что ж… Вот случай отблагодарить вас за интерес, который вы, кажется, ко мне питаете. А если говорить серьезно, то без людей вроде меня вы никогда не сможете ничего узнать о жизни населения и город навсегда останется для вас, — он старался найти нужное сравнение, — загадкой. Понимаете, сейчас Неаполь — это насест, на котором примостилось столько разных птиц!
Ларри поморщился:
— Вы хотите стать моим осведомителем?
— В некотором роде, — ответил Сальваро, даже не пытаясь подобрать другого слова.
Ларри склонился над бланком, который заполнил визитер, чтобы не отвечать сразу.
— В графе «профессия, род занятий» вы пишете: «адвокат». Объясните мне вот что: с тех пор как я прибыл в Неаполь, все, с кем мне доводилось встречаться, называют себя адвокатами, докторами, инженерами, профессорами…
Сальваро воздел руки к потолку.
— Господин лейтенант, либеральные профессии раньше были призванием горожан и основным источником их дохода. Поймите, между Позилиппо и Меркато 37 до войны проживало почти четыре тысячи адвокатов… которые сейчас подыхают с голоду, — вздохнув, добавил он. — Адвокат! Подумайте сами, кому эта когда-то почтенная профессия нужна сейчас, в нынешние времена? Кто захочет потратить хотя бы сотую часть своего дохода и энергии на то, чтобы добиться справедливости, когда их едва хватает, чтобы элементарно выжить?
37
Пригороды Неаполя.
Сальваро возбужденно ходил по кабинету.
— Я не знаю, что вам обо мне донесли, — продолжил он, косясь на горы толстенных папок, громоздившихся на складном столике, — но чем дольше я с вами говорю, тем больше утверждаюсь в мысли, что кто-то хочет мне навредить. Но совесть моя чиста.
Ларри попытался поймать его взгляд, но у него, как и раньше, ничего не вышло.
— Вернемся к дону Этторе Креспи. Вы с ним в хороших отношениях? — неожиданно спросил он адвоката.
Сальваро задумался:
— Мы прекрасно ладили до тех пор, пока не возникли… как бы это сказать… некоторые разногласия. Я хочу сказать… Впрочем, вы, наверное, и сами догадались…
— Что вы не платите за квартиру?
Он пожал плечами:
— Как я могу платить, если мне даже есть нечего! А между тем я помог этому человеку, когда кое-кто попытался конфисковать его прекрасную мебель во имя некой непонятной «общественной надобности». Теперь власть сменилась, и он, кажется, не хочет об этом вспоминать.
— Синьор Креспи живет один?
— Вам лучше спросить это у него самого, — неожиданно возмутился адвокат. — Но предупреждаю — дона Этторе трудно застать дома. По понедельникам за ним заезжает кучер и отвозит на виноградники или в Позилиппо, где он имеет обыкновение гулять по парку. С тех пор как открылось кафе «Гамбринус», он ходит туда, чтобы сыграть партию в лото или домино. Вы всегда можете застать его там во второй половине дня.
Тут адвокату в голову пришла мысль, которой он не замедлил поделиться с Ларри:
— У Креспи есть старый камердинер, который ненавидит меня. Его зовут Джанни. Может, это он захотел мне навредить?