Шесть собак, которые меня воспитали
Шрифт:
А через год умер мой отец. Был прекрасный день, первый теплый майский день 1978 года. Я стояла за прилавком в своем магазинчике и советовала одной леди, какие комнатные растения ей лучше купить, когда позвонила мама и сказала, что папа упал в обморок в своем офисе. Я сразу же ушла из магазина, чтобы пойти с мамой в больницу. Там мы узнали, что отец умер от сердечного приступа. Ему было пятьдесят девять лет.
Настали мрачные времена. Говорят, что «работа помогает забыться». Но она не помогала. Взять себя в руки в этом наступившем после смерти отца хаосе мне помогла любовь Деллы, ее верность, ее преданность. Она провела меня через это. И за все это я любила ее больше всех на свете.
Только благодаря Делле я нашла в себе силы сделать то, что должна была сделать давным-давно. Через три месяца после смерти отца я
Был день моего рождения, мне исполнилось двадцать лет. Я прилетела домой после выходных, проведенных в Огайо у моей школьной подруги Джейн, и среди толпы встречающих искала взглядом маму. Вдруг я заметила, как на противоположном конце терминала люди внезапно расступились (словно океан разошелся на две стороны), чтобы дать дорогу чему-то. Через секунду я увидела – там была Делла! Мама захотела сделать мне сюрприз и взяла ее с собой в аэропорт. Они стояли возле центрального входа, когда Делла заметила меня и помчалась мне навстречу, вырвав поводок из рук мамы; она бежала сквозь толпу, и люди спешили уступить дорогу огромной черной собаке. Добежав, собака ринулась ко мне – я с трудом устояла на ногах – обняла и тут же, не в силах сдержать восторга, принялась скакать вокруг меня. И тогда на лицах людей, испуганно наблюдавших эту сцену, появились улыбки: это была просто одна из встреч в аэропорту.
В другой раз Делла, думая, что я нахожусь у мамы, выскользнула из дома и пробежала десять кварталов по Парку-Слоуп (без сомнения, огромный датский дог, бегущий без хозяина, являл собой неординарное зрелище). Через пять минут собака оказалась у входной двери дома моей мамы. Здесь – как позже рассказал один из соседей, который видел Деллу, но побоялся к ней подойти, – она ждала минут десять, лая у двери. В доме никого не было, ей не открыли, тогда она пошла искать меня в Проспект-Парк. Когда и там поиски не увенчались успехом, собака снова отправилась пикетировать дом моей мамы. Через двадцать минут мама вернулась, позвонила и сказала: «Делла здесь».
Однажды очень холодным январским утром мы с Деллой пришли в Грин Виллидж на час раньше, и я приняла роковое решение пойти позавтракать в диетическом ресторане напротив. Я надела пальто, погладила Деллу по голове и весело отправилась завтракать. Вернувшись через двадцать пять минут, я увидела ужасную картину: Делла лежала в разбитой изнутри витрине, словно настороженная пантера, посреди двухлетних, теперь уже раздавленных «детских слезок», рядом лежали погибшие бромелии. По известным только ей одной причинам в этот день Делла решила проложить себе путь в витрину, чтобы видеть, когда я вернусь. Мало того: когда она увидела меня, то вскочила и начала танцевать от радости, виляя хвостом, ее буйный танец значительно пополнил список жертв. Это было ужасно. К счастью, птицы не вылетели.
В другой раз, поздней осенней ночью, Делла обнаружила, что ее оставили одну на заднем сиденье машины на стоянке возле пристани для яхт, а я ухожу от нее в черную, как смоль, темноту. Этого она вынести не смогла. Естественно, она решила преодолеть барьер, который нас разделял: саму машину (к счастью, плохонькую) Она пустила в ход зубы и начала сдирать обивку салона, содрала ее, затем принялась терзать обшивку, чем доказала, что даже сталь не в силах помешать ее стремлению всегда быть рядом со мной.
Моей необыкновенной догине не чужды были простые игры и ритуалы. В те годы недалеко от нашего дома находилась старая аптека с оригинальной деревянной отделкой и большими настенными
Затем прыжки прекращались, мы с Деллой продолжали путь, приходили в магазин и приступали к работе. Думаю, что и кобель возвращался на свое место, но примерно через восемь часов его внутренние часы говорили, что настало время занять пост у входной двери и поджидать Деллу. Что он и делал. Утренние прыжки повторялись вечером. Затем мы шли домой, а пес – заниматься своими делами.
Так продолжалось пять лет: каждое утро и каждый вечер шесть дней в неделю они прыгали друг на друга. За эти годы кобель постарел, его прыжки стали более медленными и не такими высокими. Но он не собирался сдаваться, и они с Деллой продолжали эту игру еще год. А однажды утром, когда мы проходили мимо аптеки, пса около дверей не оказалось. Ночью он умер. На протяжении многих месяцев после этого я наблюдала, как Делла, проходя мимо стеклянных дверей аптеки, поворачивала голову и как у нее на морде появлялось разочарованное выражение, оттого что собаки там не было. Пес успел стать частью ее жизни. Потом, в какой-то момент, она перестала его искать, как бы окончательно смирившись с тем, что друга больше нет.
А спустя год случилось то, что предрекло будущее. Был жаркий августовский день, мы с Деллой возвращались с одной из наших долгих прогулок и приближались к выходу из Проспект-Парка, как вдруг Делла остановилась. Она постояла несколько минут, а затем легла на траву. Ошеломленная, я склонилась над ней. Это случилось из-за жары? А может, она наступила на что-то? Я взяла ее лапы и начала проверять, не застряло ли что-нибудь в подушечке, когда услышала голос: «Что-то случилось?» Я оглянулась и увидела парня, который сидел на лавочке и смотрел на нас. Его помощь не была бы лишней, но в пустом парке, где мы остались одни, что-то мешало мне ее принять. «Нет, нет, все в порядке, – ответила я. – Ей просто жарко». Я снова нагнулась к Делле и нежно погладила ее по шее. Собака лежала с открытыми глазами и смотрела на меня, во взгляде была слабость. Так прошло около десяти минут, а потом все закончилось. Она встала и пошла домой такая же, как обычно. Спустя годы, вспоминая этот августовский день, я подумала, что в парке у Деллы, видимо, случился сердечный приступ, достаточно сильный, чтобы заставить ее остановиться и лечь, но не слишком продолжительный, все-таки она смогла встать и пойти.
Делле исполнилось тринадцать. Ее морда стала абсолютно седой, а кожа на животе и лапах выглядела потертой. Но я не замечала всего этого. Для меня она была по-прежнему прекрасна. Как и раньше, Делла двигалась с грацией газели, очень неплохо выглядела. Окружающим она казалась поразительно юной, но, как и все мы, не была защищена от неминуемого.
На четырнадцатом году жизни возраст Деллы недвусмысленно заявил о себе. Неожиданно она начала слабеть. Ее задние лапы, всегда такие сильные, начали дрожать во время ходьбы. Мы по-прежнему вместе ходили на работу. Делла не выносила, когда я двигалась быстрее ее, поэтому мы очень медленно проходили четыре квартала от дома до магазина. Помню, как комок вставал у меня в горле, когда я просила людей уступить ей дорогу, она уже не могла уступать дорогу сама. Однажды по пути домой ее задние лапы начали трястись, и с этим уже ничего нельзя было сделать: прогулка до магазина стала ей не по силам. Теперь я брала с собой только Тимбу, а Делла стояла на пошатывающихся лапах в гостиной и печально смотрела, как я ухожу. Но она знала, что я вернусь. И я возвращалась каждый вечер в семь часов, чтобы обнять ее и быть, как все четырнадцать лет, вместе с ней. После июля наступил август, у меня начался отпуск. Магазин закрылся на месяц, и мне не нужно было уходить от Деллы. Теперь все дни принадлежали нам.