Шесть собак, которые меня воспитали

Прегозин Энн

Однажды в августе мы отдыхали на мысе Кейп-Код, в небольшом городке у океана. В доме, где мы жили, нельзя было держать собаку, и Тимбе пришлось целую неделю прожить в собачьем пансионе, оборудованном крытыми вольерами с выгулом, который содержала семейная пара с детьми. Тимба, конечно, находилась там только с вечера и до утра. Мы с Дэвидом вставали рано, быстро завтракали, забирали Тимбу и весь день проводили вместе: плавали в океане, бродили по сосновым пустошам или гуляли по улочкам этого провинциального городка. А когда начинало смеркаться, возвращали Тимбу в ее временное жилище. Там ее ждали с нетерпением: владельцы «собачьей» гостиницы были просто очарованы. Каждое утро, когда мы приходили за Тимбой, нам задавали один и тот же вопрос: «Вам ее обязательно сегодня забирать!» «Да», – виновато отвечали мы. Но они и так достаточно много успевали

сделать за то время, пока Тимба находилась у них: к нашему удивлению, ее ежедневно мыли и расчесывали прямо перед нашим приходом. Никогда Тимба не была такой ухоженной, как в эту неделю. Каждое утро хозяева пансиона выдавали нам ослепительно чистую собаку. Ума не приложу, как они все успевали. Их гостиница была буквально набита собаками. Тимба же, наплававшись в океане, к вечеру возвращалась на ночлег почти такой же чистой, какой утром уходила. Думаю, за этим ежедневным мытьем скрывалось нечто иное: возможность лишний раз пообщаться с Тимбой, прикоснуться к ней. Однажды мы решили отвезти Тимбу в бассейн с пресной водой, чтобы она там поплавала, но оказалось, что по воскресеньям собачий пансион закрывают. Расстроенные, мы вернулись к машине. Нам трудно было представить, как провести целый день без Тимбы. Не помню, чем мы с Дэвидом занимались, но догадываюсь, что делала Тимба. Владельцы пансиона, когда не были заняты с другими собаками, брали ее в дом, играли с ней и кормили всякими вкусными вещами, выходили с ней погулять, а потом – якобы потому, что она испачкалась, – купали ее. Когда неделя подошла к концу, и мы приехали, чтобы забрать Тимбу, эти люди были готовы чуть ли не заплатить нам, лишь бы уговорить нас задержаться еще на денек. Но нам пора было уезжать. Всем семейством они проводили нас до машины и, прощаясь, приглашали приезжать в любое время. Наконец, они выпустили Тимбу из своих объятий, и собака запрыгнула в машину.

Благодаря своему умению контактировать с людьми и привлекать к себе внимание Тимба оказывалась в весьма необычных ситуациях.

Был понедельник, и мы с ней отправились в Манхэттен в СентралПарк, откуда Дэвид должен был забрать нас после работы. Я вела собаку по Пятой авеню в сторону парка, и она, как обычно, привлекала внимание прохожих. Откуда-то сбоку к нам подошла женщина и очень вежливо, но в то же время настойчиво, задала вопрос: «Это волк?». А когда волк спокойно уселся у моих ног, она заинтересовалась еще больше.

Я начала говорить что-то о маламутах, но женщина, особенно не прислушиваясь, вытащила из сумочки визитную карточку и объяснила, что она рекламный агент, занимается животными и что Тимба ее заинтересовала. Если эта похожая на волка красавица еще и послушно себя ведет, то женщина бралась устроить ее на работу в качестве фотомодели.

Через два или три месяца я наконец выбралась в ее контору в Манхэттене, чтобы она могла взять у Тимбы необходимое «интервью». Здесь моя собака продемонстрировала, что она не только красива (было сделано много снимков), но и хорошо обучена. Я объяснила, что нас заинтересует только такая работа, которая – при гарантии полной безопасности – будет приятна и интересна для животного. И еще одно условие: я ее никому не доверю.

После этого мы получали разные предложения. Некоторые я сразу же отвергала, они не согласовывались с графиком моей работы. Другие не годились для Тимбы: планировались слишком длительные съемки. Иногда мне казалось, что ей не понравится место предстоящей работы. Иногда казалось совершенно неприемлемым как раз то, что предполагалось рекламировать. Так, однажды нам предложили рекламировать шубы: разодетая в меха модель должна была сниматься с волком на поводке. Я сразу сказала, что это невозможно: «Тимба не будет участвовать в рекламе шуб из натурального меха».

Наконец, подвернулась подходящая работа, для обложки научно-популярной книги требовалась фотография волка во всей красе. Через год ее сняли для обложки еще одной книги. Во время работы в студии ей приходилось подолгу стоять неподвижно в определенной позе. Потом ее поворачивали другим боком или заставляли иначе наклонять голову – и опять полная неподвижность. Или же она должна была смотреть сначала в одном направлении, а потом переводить взгляд на что-то другое. При этом нельзя было вздрагивать, двигаться, проявлять признаки усталости, весь день Тимбе пришлось находиться в образе волка, не терять волчью стать и грацию. Самое интересное предложение мы получили года через четыре. Для обложки альбома популярной

английской рок-группы «Одинокий волк» потребовалась фотография красивого волка. Фоном должны были служить не заснеженные просторы Аляски или Канады в предрассветной дымке, а улицы Нью-Йорка. Замысел был таков: одинокий волк пересекает большую пустынную площадь, его окутывает туман, поднимающийся из расположенных под ногами люков; дело происходит на рассвете. Мы взяли такси и ровно в четыре утра были на месте. Там уже приготовили площадку, перекрыв движение на ближайших улицах. Собралось человек двадцать, фотограф с ассистентами, осветители, помощники режиссера. Когда собака вышла из машины, все взоры тотчас обратились на нее. Фотограф оглядел ее со всех сторон и остался доволен. Теперь все зависело от Тимбы, сможет ли она сделать то, что от нее требовалось. Фотограф – специалист по работе с животными – не сомневался, что она справится; важно было, чтобы Тимба не испугалась, когда начнет щелкать камера.

Как выяснилось, собака должна была неподвижно постоять в углу площади, а потом медленно пересечь ее по диагонали, проходя мимо люков, из которых будет подниматься пар. Мы несколько раз прошли по маршруту, и я показала Тимбе, что пар вокруг нее совершенно безопасен. Пока фотограф, нервно ероша волосы, рассматривал нас под разными углами, его ассистенты подготовили камеру, различные объективы и кассеты с пленкой. Через час, к рассвету, все было готово.

Я поставила Тимбу в дальнем конце площади и сняла с нее поводок и ошейник: им не нужен был волк в ошейнике. Она должна была все сделать самостоятельно, и справилась с этим, причем команды я отдавала с помощью жестов. Она стояла и внимательно следила за мной, а я заняла свое место рядом с фотографом. Мы с ним должны были отступать назад по мере того, как Тимба будет продвигаться вперед.

Если перед этим моя поднятая рука велела Тимбе стоять, то теперь я сделала жест, означавший не просто «Иди», а – «Иди медленно». Она медленно пошла вперед мимо люков; ее не смущали ни клубившийся вокруг туман, ни щелкающая камера, а фотограф – в восторге от того, что видел в объективе своей камеры, – восклицал: «Прекрасно! Великолепно! Это фантастика!». Тимба шла вперед, мимо все новых люков, и туман клубился в ее шерсти. Фотограф продолжал снимать, пока она не пересекла всю площадь.

Тимба повторяла все снова и снова, пока не было отснято шесть пленок. А когда все закончилось, фотограф со словами: «Ну, спасибо тебе! Что за собака!» принялся ее обнимать.

На этом съемка не завершилась. Мы погрузились в автобусы и отправились на следующее место съемки – на Бруклинский мост, где все съемочное оборудование опять выгрузили на тротуар. Перекрыть движение на мосту было невозможно, но этого и не требовалось. Нужна была всего лишь пешеходная дорожка. На обратной стороне альбома все тот же одинокий волк должен был ранним утром шагать по пустынному Бруклинскому мосту. В поле зрения не должны были попадать пешеходы, велосипедисты и собаки. Ассистенты либо останавливали людей (многие были рады хотя бы издали поглазеть на съемку), либо пропускали тех, кто спешил (и тогда съемку прерывали). Когда все было готово – установили треногу, закрепили на ней камеру, фотограф занял свое место, – я отвела Тимбу на 150 метров вверх по мосту, сняла с нее ошейник и велела стоять. Сама же возвратилась к съемочной группе и встала рядом с фотографом, чтобы Тимба могла меня видеть.

Тимба ждала. Когда фотограф сказал: «Давай!», я дала ей команду медленно идти вперед. Было важно, чтобы она не бежала. Тимба двинулась в путь, камера защелкала, а фотограф не переставал восклицать: «Невероятно! Невероятно! Пусть продолжает идти».

Когда половина пути была пройдена, он спросил: «Можно ее остановить?»

Я подняла руку с раскрытой ладонью, показывая, что надо остановиться. Тимба встала.

На этом расстоянии, теперь уже другой камерой, сделали еще какое-то количество снимков.

Потом мне сказали, что она снова должна идти.

Я просигналила, и собака двинулась вперед. Камера щелкала, и расстояние между нами постепенно сокращалось: шесть метров, три метра… а я все не давала команду остановиться. И Тимба продолжала идти прямо на камеру под восторженные восклицания фотографа: «Фантастика!».

На мосту, как и на площади, было израсходовано шесть бобин с пленкой. Фотографировали снова и снова, меняя камеры, объективы, угол съемки, делая поправки по мере того, как менялось освещение и направление ветра. И каждый раз Тимба четко выполняла все требования.