Шесть великих идей
Шрифт:
Такие противоположные взгляды на соотношение между законом и справедливостью получили названия натурализма и позитивизма.
Натуралисты, как подсказывает нам название, верят в существование природной справедливости, естественных и неотъемлемых прав, морального закона и долга, которые управляли обществом до существования положительного права и независимо от него.
Позитивисты придерживаются абсолютно противоположных взглядов. Они считают, что положительное право, то есть законодательство, созданное человеком, содержит в себе единственные предписания и положения, которым человек должен подчиняться. По мнению позитивистов, ничто не может быть названо справедливым или несправедливым, пока на то не поступит соответствующей команды или запрета от положительного права.
Я
Пренебрежение различиями между реальными и мнимыми благами, а также отрицание отличия между природными потребностями и приобретенными желаниями не позволяют позитивистам увидеть разницу между тем, что человек делает или хочет делать, и тем, что он должен делать или обязан хотеть делать. На этом основании позитивисты делают вывод об отсутствии естественного морального закона, прав, справедливости. Соответственно, только человеческие законы способны определить, что справедливо или несправедливо, верно или неверно.
Позитивистский подход такой же древний, как и античные деспотии. Платон ярко описал его в первой книге своего труда «Государство», где Сократ утверждает, что справедливость заключается в выполнении долга, а Фрасимах [64] в ответ высказывает противоположное утверждение: справедливость определяется сильнейшим. Если развить эту мысль, то можно прийти к выводу, что только человек, обладающий властью устанавливать законы в стране, может определять справедливость или несправедливость каких-либо действий.
64
Фрасимах (ок. 459–400 до н. э.) — древнегреческий софист, наибольшую известность получил как персонаж диалога Платона «Государство».
Позитивистские взгляды пережили новый расцвет в более поздние периоды с возобновлением деспотизма. Римский юрист Ульпиан [65] , защищая абсолютную власть Цезаря, говорил, что все, что приходится по душе правителю, имеет силу закона. Это мнение в XVI веке отстаивал в «Левиафане» еще один приверженец абсолютизма Томас Гоббс [66] . На их сторону уже в XX веке встал и Джон Остин [67] , издав свой труд Analytical Jurisprudence («Аналитическая юриспруденция»).
65
Ульпиан (170–228) — римский юрист, сторонник естественного права; с 426 года его сочинения получили статус обязательной юридической силы.
66
«Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского»; книга была издана в 1651 году; перевод на русский язык — 1936 год.
67
Джон Остин (1911–1960) — британский философ, один из основателей лингвистической философии; занимался разработкой теории речевого акта.
Ни Остин, ни его последователи-позитивисты в ХХ веке не считали себя защитниками абсолютной монархии или деспотизма. Но именно ими они и являются, пусть лишь косвенно, а не открыто, как их предшественники.
Отрицание естественного морального закона не только приводит к позитивистскому выводу, что именно закон определяет справедливость. Из этого можно сделать еще одно заключение: сила означает правду. В чем, собственно, и заключается суть любой деспотии.
В соответствии с натуралистическими взглядами, выраженными в трудах Платона, Аристотеля, Августина Блаженного, Фомы Аквинского, Джона Локка и Жана-Жака Руссо, несправедливые позитивистские положения можно назвать законом лишь формально. Он обладает только способностью к принуждению, и в нем отсутствует сила, которой его может наделить лишь конституционный законодатель на основании принципов естественной справедливости. Власть без полномочий — это сила без правды.
Если справедливость или несправедливость определяются исключительно по желанию тех, кто имеет право составлять государственные законы, соответственно, они не могут быть признаны справедливыми или несправедливыми.
Иными словами, если их мерой в государстве являются законы, то измерить справедливость самого положительного права не представляется возможным. Слова «справедливое положительное право» превращаются в оксюморон. Они не могут быть честными, или, наоборот, они просто существуют. То, что они предписывают, становится справедливостью, а то, что запрещают, — несправедливостью.
Сказанное выше о положительном праве можно отнести также к государствам и правительствам, политическим институтам и экономическим организациям. Ни один из таких институтов нельзя назвать честным, критиковать как несправедливый или сравнить по справедливости с другим. Такие институты не могут быть реформированы или насильно изменены для устранения вопиющей несправедливости.
Исчезают право и долг гражданина восстать против правительства, которое нарушает его неотъемлемые права, и установить новое правление, защищающее такие права и черпающее свою законную силу в согласии управляемых. Позитивизм отрицает правоту Декларации независимости — не только ее изначальных предпосылок, но и революционных выводов, которые из них можно сделать. Революционная риторика продолжает существовать, но основания для революции исчезают.
В античной Греции софисты, которые первыми начали изучать юриспруденцию и выражать позитивистские взгляды [68] , апеллировали к различиям между естественным и конвенциональным. Они говорили, что огонь горит одинаково и в Греции, и в Персии, но греческие законы отличаются от персидских, потому что они не имеют естественной природы, а происходят из договоренности между людьми. Соответственно, понятия справедливости и несправедливости, правоты и неправоты в Греции и Персии различаются.
68
Софисты — 1) древнегреческие платные преподаватели красноречия; 2) представители философского направления.
Когда справедливость считается конвенциональным предметом, полностью зависящим от положений права, в разных местах и в разное время одно и то же действие может считаться справедливым или несправедливым. Самые яркие примеры — рабство и лишение женщин права голоса, которые приемлемы в одной стране, но недопустимы в другой, естественны в одну эпоху, но несправедливы для другой, и все это в соответствии с действующими на какой-то момент и в определенном месте законами. То же относится к законам, ведущим к возникновению дискриминации по расовому, религиозному или половому признаку. Когда-то она была прописана в сводах законов и считалась справедливой, но после такого, как такие законы перестали применяться или были заменены, стала расцениваться как несправедливость.
Позитивистский подход к закону и справедливости может иметь и иные последствия. В предыдущих главах мы говорили, что в том случае, если человек действует в соответствии со справедливыми законами, он не утрачивает своей свободы. Необходимо понимать, что такая установка в значительной мере противоречит положениям позитивизма.
Добродетельный человек соблюдает справедливый закон добровольно. Он сознательно выбирает действия в соответствии с ним, но даже если предписаний закона не существовало бы, он все равно поступал бы подобным образом. Он признаёт положения закона обязательными для выполнения и подчиняется власти только потому, что чувствует справедливость. Соблюдение закона не связано для него с силой принуждения или со страхом наказания.