Шестая колонна. Дети Мафусаила
Шрифт:
Ардмор быстро прикинул — это означало сто пятьдесят тысяч человек. Не может быть! Однако вскоре ему пришлось поверить. На экране снова появился крупный план — на этот раз тихая улица какого-то американского города. Камера показала, как подразделение паназиатских солдат врывается в комнату, где перед телевизором сидит семья, потрясенная только что увиденным: мать прижимает к груди рыдающую маленькую девочку. Появление солдат вызывает у них не испуг, а лишь тупое оцепенение. Отец безропотно предъявляет свою регистрационную
Видимо, им было приказано убивать как можно более жестоко.
Ардмор выключил приемник.
— Вылазка отменяется, — Объявил он. — Всем ложиться спать. И перед сном каждому принять снотворное. Это приказ.
Через минуту в зале уже никого не было. Выходя, никто не произнес ни слова. Оставшись один, Ардмор снова включил приемник и досмотрел все до конца. Потом он долго сидел в одиночестве, тщетно пытаясь привести в порядок свои мысли. Тому, кто отдает приказ принять снотворное, приходится обходиться без него.
Глава 4
Большую часть следующих двух дней Ардмор провел в одиночестве и даже обедал в своей комнате, за все время он ни с кем не сказал и двух слов. Теперь ему было ясно, в чем он ошибся, и хотя резня произошла не по его вине, легче от этого не становилось — он все равно чувствовал себя к ней причастным.
Но проблема оставалась нерешенной. Он убедился, что был прав, когда принял решение создать «шестую колонну». «Шестая колонна» — вот что сейчас нужно; организация, которая внешне не нарушала бы порядков, установленных завоевателями, но со временем могла бы стать средством их свержения. На это, может быть, уйдут годы, но открытое выступление было страшной ошибкой, и повторять ее нельзя.
Он по-прежнему чувствовал, что в рассказе Томаса промелькнула мысль, которая могла бы оказаться полезной. Он снова и снова прослушивал запись, но хотя к этому времени уже выучил ее наизусть, никак не мог уловить того, что искал.
" — Они систематически вытравливают все, что составляет американскую культуру, — говорил Томас. — Закрыты школы, не выходят газеты. Напечатать что бы то ни было по-английски считается тяжким преступлением. Они объявили, что вскоре всякую деловую переписку нужно будет вести на их языке, а до тех пор все письма должны проходить цензуру. Запрещены любые собрания, кроме религиозных.
— Я думаю, этому они научились в Индии. — В записи его собственный голос звучал как-то непривычно. — Так легче держать рабов в повиновении.
— Наверное, вы правы, сэр. По-моему, это исторический факт: процветающие империи всегда мирились с местными религиями, хотя искореняли все остальное.
— Похоже на то. Продолжайте.
— Главное их орудие, мне кажется, — система регистрации. Они ввели ее с самого начала и ничему другому не уделяли столько внимания. В результате Соединенные Штаты теперь превращены в один большой концлагерь, где почти никто не может свободно перемещаться и общаться с другими без разрешения надзирателей".
Слова, слова, слова! Ардмор столько раз их прослушивал, что уже почти не улавливал смысла. Может быть, в рассказе Томаса ничего такого и не было, и все это ему только померещилось?
В дверь постучали. Это был Томас.
— Меня попросили вам кое-что сказать, сэр, — начал он осторожно.
— Что же?
— Видите ли, все собрались в зале. Они хотят с вами поговорить.
Еще одно совещание, на этот раз не по его инициативе. Что ж, придется идти.
— Скажи, что я сейчас буду.
— Слушаюсь, сэр.
После того как Томас вышел, он несколько секунд сидел неподвижно, потом подошел к письменному столу и достал из ящика свой пистолет. Запахло бунтом — об этом можно было догадаться по тому, что кто-то решился созвать общее совещание без его разрешения. Он проверил обойму, передернул затвор, надел портупею, но, подумав, снял ее и положил пистолет обратно в ящик. Это сейчас не поможет.
Он вошел в зал, занял свое место во главе стола и сказал:
— Я вас слушаю.
Брукс окинул взглядом стол, убедился, что больше никто говорить не собирается, откашлялся и начал:
— Мы хотели бы спросить, есть ли у вас какой-нибудь план действии.
— Нет. Пока нет.
— Тогда у нас есть! — вмешался Кэлхун.
— Да, полковник?
— Нет никакого смысла сидеть тут сложа руки. В нашем распоряжении самое могучее оружие, какое только есть в мире, но чтобы применить его, нужны люди.
— Дальше?
— Мы намерены ликвидировать базу и отправиться в Южную Америку! Там мы сможем найти правительство, которому понадобится подобное оружие.
— Какую пользу это принесет Соединенным Штатам?
— Но это совершенно ясно! Империя, вне всякого сомнения, собирается распространить свое влияние на все наше полушарие. Мы можем уговорить это правительство начать превентивную войну. Или, возможно, организовать армию из беженцев. — Нет!
— Боюсь, что вам придется с этим смириться, майор, — злорадно произнес полковник. Ардмор повернулся к Томасу.
— Вы согласны с ними?
— Я надеялся, что у вас есть план получше, сэр, — нехотя ответил тот.
— А вы, доктор Брукс?
— Ну, это, по-моему, более или менее реально. Я того же мнения, что и Томас.
— Грэхем?
Ответом ему было молчание. Уилки на мгновение поднял глаза, но тут же отвел их в сторону.
— Митсуи?
— Я вернусь наверх, сэр. У меня тут еще остались дела.
— Шир?
На скулах у Шира вздулись желваки.
— Я согласен, если вы не будете возражать, сэр.
— Благодарю вас.
Ардмор повернулся к остальным.