Шестая печать
Шрифт:
Я рассмеялся.
– Вы знаете, Игорь Аркадьевич, мне это не грозит. Наша договоренность заложена совершенно на иных принципах. Мои друзья просто покрывают расходы в этой поездке, вне зависимости от ее результата.
– Ну, что же вам повезло, среди тех, кто занимается историей не часто бывает, что деньги платят за объективные результаты.
– Но прежде, чем приступить к дальнейшему, хочу вас предупредить, вы ведь не профессиональный историк, – и, получив мое подтверждение, продолжил, – все, что мы исследуем – это не сами оригиналы документов, а списки, списки со списков и так далее. И вы учитывайте, что списки эти зачастую изготавливались людьми даже понятия о грамотности не имевшими, они просто копировали значки с одной бумаги на другую чисто механически. Но при большом количестве такой работы, неизбежны были ошибки – выпадали буквы, целые слова и фразы, а в результате искажался текст, а зачастую и смысл. Это то, что я назвал бы добросовестным искажением. А ведь, что скрывать, было и умышленное переписывание, с целью исказить роль того или иного лица в истории. В результате наши архивы полны документами, которые часто сами себе противоречат, в разных списках. Все это порождает массу толкователей истории, зачастую даже не знающих, где архивы расположены. Дилетанты, составляющие свои комментарии к высказываниям других дилетантов. Но это, в общем-то, трудности нашего профессионального цеха. Что же касается непосредственно вашего запроса относительно Аристотеля Марко, то на первый взгляд здесь все ясно – уж больно значительной фигурой был ваш итальянец. Вот только нет ясности со сроками его приезда в Россию. Похоже, он так и умер в одиночестве и никаких его потомков не осталось. А вот судьба его родственника Алевиза гораздо интересней. Приехав несколько позже, он тут же включается в работы по строительству Кремля, но, кроме того, оказывается, что строительным ремеслом его способности не ограничивались, он еще проявил себя как превосходный литейщик и как оружейник. Сохранился список с грамоты данной Алевизу, которой предписывалось оказать ему всяческую помощь в создании нового оружия (пушек) для царских надобностей. Он гораздо лучше адаптировался, чем его родственник и женился в России, приняв новую фамилию Фрязин – фамилию, имеющую происхождение от прозвания итальянцев в те времена живших в Москве – Фрязи. Не сохранилось свидетельств и записей о его браке. Но вот упоминания о его детях имеются в документах. Они основали целый промысел, который производил новые вооружения. В общем-то, история этого рода наследников Алевиза прослеживается довольно не плохо.
– Самые черные времена наследники Алевиза Фрязина пережили во времена Лжедмитрия и последовавшей великой смуты. Но позже, после восстановления порядка мы снова находим упоминания о них в архивах. А затем они ассимилируются и постепенно исчезают из российской истории. Вполне возможно, что они влились в какие-то из русских родов. Но, к сожалению, никаких упоминаний об этом в архивах не сохранилось. Кроме того, существует и еще одна ветвь рода Фрязиных. Перед самой великой смутой по прошению Строганова, дано царское соизволение Марко Фрязину, сыну Алевиза Фрязина, с семьей выехать на Урал и в Сибирь для производства военных заказов и налаживания производства. А вот, почему я упомянул этого Марко в последнюю очередь, так это потому, что это единственное свидетельство о нем. Я даже попросил специально просмотреть все архивные документы, относящиеся к деятельности Строгановых, но ни каких упоминаний о Марко Фрязине, либо других Фрязиных в них нет. Вы знаете, мы даже не можем с уверенностью сказать о его смерти. Доложить о смерти царева посланника Строгановы должны были письменно. Но как я уже говорил, к сожалению, это ни о чем не говорит. Русские архивы бесчисленное количество раз горели, подвергались ревизиям и другим напастям, что если такая грамота и была, но не сохранилась, то в этом ни чего удивительного нет. Удивительней другое. Мне попался список из тайной канцелярии Ушакова. Это уже во времена Анны Иоанновны – помните знаменитый девиз «Слово и дело», так вот этот девиз принадлежит именно Ушакову. Да, но вернемся к документу, о котором я говорил. Это запись допроса мещанина Новосельцева, в котором этот самый Новосельцев признавался, что по наущению польского шляхтича Пржебыльского и за его деньги собирался ехать на Урал и искать там наследников Марио Фрязина, найдя коих, он должен был устроить их встречу со шляхтичем Пржебыльским. Вы знаете, может быть, это и ускользнуло бы от моего внимания, если бы не ваша просьба. Но здесь мне просто бросилась в глаза – прошло больше двухсот лет, сменилась династия. Еще можно найти потомков московской линии Фрязиных, а вот ищут, почему– то Марко, бесследно растворившегося в Сибири. И опять же, никаких документов подтверждающих, что дело это имело хоть какое-то продолжение, не существует. Так, что Сергей Николаевич, это все что можно найти в наших архивах о тех, кто вас интересует.
– Не знаю, как вас и благодарить, но все же хотел бы обратиться с просьбой все это, если можно написать.
– Ну что же, если это нужно, то я, конечно, напишу все это, сделаю и ксерокопии с тех документов, о которых вам говорил, но это займет массу времени. И как я его вам потом вручу.
– А вы передайте его Ивану Александровичу, а уже он потом или передаст или перешлет мне.
Выезжая в Москву, я не рассчитывал столь быстро разрешить все проблемы, связанные с поиском документов в архивах, предполагая, что на это уйдет не меньше недели.
С другой стороны упоминание Урала и Сибири разбередили мой давний интерес к истории собственной семьи. От отца я знал лишь только, что родился он в Анджеро-Судженске. Что дед мой был шахтером, и что после его смерти они с матерью уехали искать старшего брата отца в Среднюю Азию, а там умерла мать, затем начавшаяся война помешала отцу вернуться домой, и уже в Анджеро-Судженск он ни когда не возвращался. Но несколько моментов в рассказах отца меня просто очаровывали, отдавая тайнами. Дед мой, как говорил отец, был пришлый в Анджеро-Судженск и никогда своей фамилии не знал. Не будучи богомольцем, да и просто верующим никогда не снимал с шеи иконки, говоря, что это единственное, что у него осталось от родителей. О брате своем говорил, что тот был ужасным домоседом, даже в соседний город ездить не любил, а после того как отец перед смертью отдал ему иконку, в одночасье ушел из дома, и уже люди говорили, что уехал он в Ташкент.
Поэтому, позвонив Ивану Александровичу, я спросил его, не мог бы он ходатайствовать перед своими коллегами в Анджеро-Судженске о помощи при поисках в архивах упоминаний о моей семье.
– Ну что же запишите телефон Ивана Алексеевича, я с ним говорил, попросил помочь, так что как туда доберетесь, позвоните, и он вам поможет. Может какие-нибудь еще просьбы.
– Спасибо, я и с этой, то, наверное, не должен был обращаться.
– Ну, что вы, это совсем ничего не стоило.
Подумав, я решил взять билет на самолет, а путь обратно спланировать в зависимости от потраченного времени, не оставляя надежды однажды проехать по знаменитому обрезку железной дороги.
Я был еще в душе, когда в моем номере зазвонил телефон.
– Сергей Николаевич? Меня зовут Иван Алексеевич, меня попросили помочь вам. Давайте встретимся через сорок минут в холле вашей гостиницы.
Переодевшись, я через сорок минут спустился в холл. Здесь меня возле регистратуры поджидал Иван Алексеевич. Встреть его на улице я ни за что бы его ни смог выделить из окружающей толпы, настолько он весь был каким-то средним – средний рост, среднее лицо, средняя одежда.
– Сергей Николаевич, какая конкретно помощь вам нужна от меня?
– Вы знаете, мой дед прожил здесь всю свою жизнь, здесь родился отец, но семейные архивы не сохранили ничего о том времени.
– Давайте так, вы Сергей Николаевич, сегодня отдыхайте с дороги, город посмотрите, а я попрошу, чтобы в архиве нам все подготовили, завтра около обеда я вам позвоню, и мы договоримся, как быть дальше.
Попрощавшись, он ушел, а я отправился на прогулку по городу.
Позавтракав, я сидел в номере и тупо смотрел в телевизор, по которому демонстрировали какой-то из российских сериалов, изобилующих стрельбой и насилием. В это время мне позвонил Иван Алексеевич и пригласил меня поехать с ним.
Уже спустя полчаса мы входили в помещение городского архива. Здесь нас ожидала женщина предпенсионного возраста, в, кажется, обязательных для архивных работников очках.
– Вот молодой человек документы, касающиеся семьи Поповых, как и просит Иван Алексеевич, но может вы мне скажите, что вас конкретно интересует и я вам помогу разобраться, как никак и больше тридцати лет здесь работаю.
– Спасибо большое. Я, по совести сказать, понятия не имею что ищу. Просто отца увезли отсюда еще совсем маленьким, а ничего конкретно о моих предках я не знаю. Так что если вы мне перескажете все, что здесь есть, я буду вам просто очень благодарен.
Может быть, в работнице архива погибал великий рассказчик, а может виной тому мое разыгравшееся воображение, но история моего деда разворачивалась перед моими глазами, как наяву. Особенно дополненная подробностями, которые я узнал из воспоминаний отца.
Метель, кажется, решила замести все вокруг. Струи снега несшиеся, сразу во все стороны, собирались в сугробы, заметая любые следы случайного путника. Недаром про такую погоду сказывают, что в нее хороший хозяин собаку из дому не выгонит. И все же одному человеку явно не сиделось дома он, не взирая на ветер и снег подошел к небольшому домику священника, стоящему рядом с церковью. Грохнул по двери рукой в рукавице и пробасил:
– Открывай отец Никон.