Шестая жизнь тому вперед
Шрифт:
— Здесь все для тебя, Минхотеп, — сказала Юра. — Но помни: ты обещал мне скульптуру.
Я огляделся в восхищении. Какой скульптор остался бы равнодушным при виде великолепно оборудованной мастерской? Здесь были тяжелые медные пи— лы с резными рукоятями, сверлильные трубки, нефритовые кувалды, бронзо— вые стамески, полировочный песок из Магхара и драгоценные резцы с алма— зами. На деревянных подпорках стояли две заготовки для парадных статуй: одна из белого мрамора, другая из редкого пятнистого мрамора «митт», ко— торый впоследствии назвали «камнем Хафры». У окна я увидел и две глиня— ные заготовки. Теперь я понял, чем был вызван мой вынужденный переезд
— Эти инструменты — подарок отца, — сказала Юра, — а лучшие подмас— терья помогут тебе выполнить заказ Великого Дома и… обещание, которое ты дал мне.
Я понял, что она многого не знает, и решил не открывать ей того, чему сам стал свидетелем. — Мое сердце у твоих ног, госпожа, — сказал я. С этого дня я начал работать над двумя статуями под неусыпным наблюдением подмастерьев Хирама и Джхути, которых с удовольствием колотил при каждом удобном случае. Работал быстро. Если одну из скульптур — фараона — над— лежало выполнить, точно соблюдая все каноны, то вторую никто не мог по— мешать мне высечь так, как я хотел. Работая, я размышлял о том, что умею, оказывается, меньше, чем какой-нибудь раб из Вавилона. Как-то Рао— ми показывал мне привезенную с далекого севера вещицу: вырезанную из кости головку девушки. Лицо северной красавицы, удлиненное, с острым профилем. В то время я не смел признаться самому себе, что никогда не видел лица более прекрасного, и упорно твердил, что это работа варвара, что даже смотреть на нее — кощунство…
Когда обе статуи были почти готовы, я бросил работу. С утра до ночи бродил по саду, хотел видеть Юру и встретил ее в одном из коридоров дворца. Вероятно, я выглядел довольно странно, потому что Юра подбежала ко мне:
— Что случилось, Минхотеп?
— Я почти закончил работу. Осталось самое важное, мне хочется, госпо— жа, чтобы ты была со мной, Мы вернулись в мастерскую, и, усадив Юру у окна, я приступил к рабо— те. Подмастерья пыхтели у меня за спиной, я чувствовал на себе их подоз— рительные взгляды. Иддиба принесла еду, мы немного поели и продолжили работу. Юра уснула, и лишь тогда до меня дошло, что уже ночь. Я разбудил Юру, проводил ее во дворец. Вернулся и прогнал подмастерьев. Они вышли и встали у дверей: было слышно, как они переговаривались.
Я работал до утра. В окне брезжил свет зари, когда я забылся тяжелым сном, полным кошмарных сновидений, Проснувшись, прежде всего увидел серые от ярости лица подмастерьев, а затем — Юру. Девушка смотрела на свое изваяние с испугом, сложив руки у подбородка.
— Минхотеп… Что ты сделал, Минхотеп? — тихо сказала она.
И только тогда, увидев свою работу при ярком дневном свете, я понял, что сотворил чудо. Мраморная Юра была живой. Лицо казалось грустным, уг— лы рта были опущены, в них затаилась обида. Это лицо можно было узнать среди тысяч одноликих парадных статуй, потому что только оно жило своей, а не чужой жизнью. Да, это было чудо. И святотатство. Я надеялся найти в глазах Юры признание своей победы, но прочел в них лишь испуг.
— Ты сошел с ума, Минхотеп, — прошептала она. Открылась дверь, и Юра исчезла.
— Господин, — мрачно сказал тощий Хирам, — мы не можем оставаться здесь. — Убирайтесь, — приказал я.
Они вышли из мастерской на цыпочках, стараясь не касаться ни одного предмета. Отныне моя душа была предназначена Гатгару. Я знал, что обре— чен, но расставаться с жизнью мне Не хотелось. И я понял, что должен де— лать. Увидел единственный способ, который мог не только спасти меня, но дать возможность создавать, я уже знал, какое это счастье — лепить людей так, как хочет душа.
Позавтракав плодами, запер дверь мастерской, взял резец и подошел к незаконченной статуе Хафры. Работал до вечера, а когда голод и усталость взяли верх, пошел во дворец в надежде найти Фалеха.
У порога мастерской я натолкнулся на Хирама. Пес, оказывается, стерег меня, как раба.
— Мне нужно видеть верховного сановника, — сказал я. Хирам быстро за— лопотал, и я с трудом понял из его скороговорки, что Фалех в Меннефере, а завтра Царь царей, божественный Хафра, почтит своим присутствием дво— рец верховного сановника. Такая удача мне и не снилась.
— Принеси еды, — потребовал я и вернулся в мастерскую. Отдохнув, взялся за работу и завершил ее лишь поздней ночью.
Утром, выйдя в сад, я увидел, что он полон людей: воинов, сановников, жрецов. Меня окликнул жрец и призвал именем Великого Дома во дворец.
В большом зале стояло царское возвышение. Ахром-Хафра сидел на троне так непринужденно, будто на самом деле занял это место по праву рожде— ния. Его лицо показалось мне более светлым, чем раньше. Приглядевшись, я понял, что это искусно наложенный грим. Рядом с фараоном стояли Фалех и верховный жрец. Нужно было пасть на колени, но я стоял столбом: ноги от— казывались сгибаться. Хафра усмехнулся:
— Ты, я вижу, не вполне оправился после болезни. Только этим я могу объяснить, что моя статуя еще не готова.
— Она готова, о владыка, — сказал я. — Она высечена из мрамора «митт»…
— Мы придем в мастерскую после совета, — кивнул Хафра. Совет воена— чальников затянулся, и фараон со свитой появился в мастерской, когда солнце стояло у самой черты горизонта. В свите Хафры не было жрецов, и сам Царь царей выглядел рассерженным. Теперь моя жизнь зависела от слу— чая.
Фараон подошел к своей статуе и не смог сдержать возгласа восхищения. Хафра был высечен сидящим на троне. Руки со сжатыми кулаками лежали на коленях. Голова, покрытая царским платком, гордо поднята кверху. Прямой нос, прижатые к голове уши и клиновидная бородка придавали лицу нубийца черты, которые делали фараона уроженцем Кемта!
Хафра бросил на меня один только взгляд, и я понял, что спасен.
— Это я, — коротко сказал Царь царей.
Что ж, это оказалось правдой. С того дня Хафра стал таким, каким был изображен. Дворцовые умельцы изготовили изумительной работы маску, о су— ществовании которой знали очень немногие, а те, кто догадывался, не сме— ли говорить. Все дальнейшие изображения фараона, кто бы ни делал их, бы— ли лишь точной копией моей работы. Мной действительно был создан канон. Я не думал об этом, спасая свою жизнь, но так получилось: я, скульптор Минхотеп, сотворил того Хафру, какого тридцать лет знал и любил народ Кемта…
Насмотревшись на собственное изображение, Хафра подошел к статуе Юры. Он стоял перед ней очень долго. Солнце зашло, мастерская погрузилась в полумрак. Хафра громко сказал:
— Девушка прекрасна. Кто она?
— Это скульптура моей дочери Юры, о владыка, — ответил Фалех, — но я нахожу…
— Почему я раньше не видел твоей дочери? — прервал его Хафра. — Ты не приводил ее в мой дворец? Помолчав, он добавил:
— Мы поговорим о ней позднее, сановник.
Фалех поклонился. Фараон обратился ко мне: