Шестьдесят братьев
Шрифт:
— Да иди, чорт с тобой.
Они пошли, огибая лесочек.
День был очень жаркий, на небе не было ни одного облачка.
Пионеры шли по привычке в ногу, клубя по дороге серую пыль.
Вдруг из-за деревьев послышался вопль и какая-то баба вылетела, как безумная, из лесу и помчалась по полю, пронзительно крича: „Ратуйте! Ратуйте!“.
Густой и свирепый рев послышался за березками.
Пионеры не успели опомниться, как на поляну выскочил огромный белый с черным бык с опущенной головой
— Это сорвался бык из колхоза, — крикнул Коробов с испугом, — беги в лес.
Колхозский бык „Семка“ был известен во всей округе своей свирепостью и величиною.
В носу у него было вдето кольцо и содержался он всегда в особом загоне. Теперь он, очевидно, удрал и решил погулять в свое удовольствие и, если случится, то распороть кому-нибудь живот. Рога у него было могучие и острые.
Увидав красный флаг в руках у Кострина, бык забыл о бабе, которую преследовал.
Он вздрогнул и бросился на пионеров, которые пустились со всех ног улепетывать в сторону леса.
Ветер свистел у них в ушах, они летели словно на крыльях, подгоняемые густым страшным ревом.
Вдруг Коробов вскрикнул и покатился по траве. Он споткнулся, еще мгновение — и бык поднял бы его на рога, но в этот миг Андрюша обернулся и схватил быка за кольцо. Тот остановился, как вкопанный, и мычал теперь уже как-то жалобно, ибо кольцо нестерпимо больно рвало ему ноздри.
А из-за лесу уже бежали двое рабочих с крюками.
Они зацепили крюками за кольцо, и Андрюша разжал руку. Он весь дрожал, но вид имел до чрезвычайности гордый.
— Я от отца слыхал, что так можно быка унять, — проговорил он, с трудом переводя дух.
— Ты, Стромин, молодчина.
— Да, парень храбрый, — подтвердил рабочий, — а ведь поглядеть — сосулька. Ну, „Семка“, пошел… Негодяй ты этакий.
Бык с недовольным ревом пошел по дороге.
— А где же Нептун-то?
— А вон он — на дереве сидит…
— Слезай, что ли.
— Постой. Рубахой за сук зацепился… не отцеплю.
— Да ну, ладно, увели быка.
— Да я разве про быка?
Он слез.
— А флаг где?
— Флаг… а вон он там на траве.
— Хорошо! Уж ежели взял, так не швыряй… А лучше бы не брал. Ведь говорили тебе… Эх, кабы не Андрюша, выпустил бы тебе „Семка“ кишки.
Андрюша был чрезвычайно доволен своим подвигом. Кострин поглядел на него с завистью: „Тут ничего такого нет… Я тоже хотел-было его за кольцо, а потом вижу, Стромин схватил, ну я и не стал“.
Тимов, не любивший много говорить, вдруг сказал с лукавым восхищением:
— А ловко Нептун на деревья лазит… как белка… Прямо зависть берет! Жаль значка нету такого с деревом, а то прицепить бы ему.
Все рассмеялись, а Кострин вдруг повернул обратно.
— Куда ж ты?
— Не желаю с вами иметь дело.
— А чего же ты флаг-то свернул?
— Ладно, ладно. Ты-то хорош — носом землю запахал.
— Споткнуться может всякий.
— Ну и спотыкайся.
Кострин быстро пошел обратно в лагерь.
— Фу… перепугал меня бык, — откровенно сказал Коробов, — думал — конец.
— Ну, уж и конец… мы-то на что были?
В ответ Ваня хлопнул Андрюшу по плечу.
— Спасибо.
Помещичий дом, должно быть, прежде был очень большой и красивый. Теперь от него осталась лишь груда развалин.
Самый остов, впрочем, уцелел, хотя и он наполовину был растащен крестьянами на кирпичи. Одиноко торчали из этой груды высокая белая колонна.
Парк тоже был сильно попорчен. Он весь зарос бурьяном и крапивой и стал излюбленным притоном для ужей, которых здесь водилось очень много.
От парка и развалин пахло сыростью. Мальчикам показалось, что они пришли на кладбище.
— А должно быть, прежде лихо жил помещик. Небось ездил-то с бубенцами! — заметил Тимов.
— А еще бы!
Они поднялись на кучу кирпичей и заглянули в зиявшие оконные дыры.
— Для чертей самое место! — сказал Коробов.
Он пролез внутрь дома.
Андрюша и Тимов полезли за ним.
Вероятно, раньше тут была какая-нибудь большая парадная комната, ибо до сих пор сохранились на стене богатые лепные украшения. Теперь все кругом заросло кустами малины.
— Оэ! — крикнул Коробов и сам не обрадовался.
Такой гул пошел по всему дому.
— Чего орешь? — шопотом и укоризненно сказал Тимов, — перепугал даже.
— А я не знал, что таково гудит… А вон там что?!
Он юркнул в какую-то щель в стене.
— Еще комната, — послышался его глухой, как из бочки, голос, — вот какие палаты. Только эта поменьше.
— Я туда не пойду, — сказал Тимов, — еще рухнет.
Андрюша, собиравшийся пролезть за Коробовым, вдруг остановился.
— А разве бывает? — спросил он.
— А очень просто… Ишь, на липочке держится. Ка-ак хватит тебе по башке — и кончено…
Сквозь зиявшие окна, словно картина в раме, виднелось зеленое поле и голубое небо.
— Вылезай, что ли, Коробов. Будет тебе!
Но Коробов не откликался.
— Эй, Коробов… Ко-ро-бов…
— Иду… иду! — послышался голос, Коробов показался в щели.
— Я, братцы, тут штуку одну нашел… Глядите-ка…
Андрюша вздрогнул и чуть-чуть не вскрикнул.
Коробов протянул товарищам небольшую трубку с украшением в виде маленькой серебряной черепахи.