Шестьдесят рассказов
Шрифт:
Из бюллетеня № 14 Генерального штаба:
«…Разгромлены и уничтожены три вражеских формирования тяжелых бомбардировщиков на северо-востоке. Первое формирование предположительно состояло из 850 машин, второе — из 200, третье — более чем из 1100 боевых самолетов. Вражеские самолеты уничтожены при пересечении нашей государственной границы.
…На Ионическом море было разгромлено при приближении к итальянскому побережью военно-морское формирование противника, состоявшее из двух авианосцев, одного линкора, трех вспомогательных авианосцев и тринадцати
Заголовки газет:
УНИЧТОЖЕНО ЕЩЕ СЕМЬ ДИВИЗИЙ ПРОТИВНИКА
ВРАГ ОБРАЩЕН В ПОЗОРНОЕ БЕГСТВО
8000 САМОЛЕТОВ И ТЕРМОЯДЕРНЫХ РАКЕТ СБИТО НА ВЗЛЕТЕ
ДЕПЕША ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО УЧИТЕЛЮ МАНАРИНИ
ПРОТИВНИК ПРОСИТ ПЕРЕМИРИЯ
ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ГЕНИЙ ПРОТИВ НЕПОБЕДИМОЙ АРМАДЫ
НАСЕЛЕНИЕ РИМА ПРИВЕТСТВУЕТ МАНАРИНИ
ПОБЕДА! РЕЧЬ МАНАРИНИ В КАПИТОЛИИ
НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ МИРА ЭРНЕСТО МАНАРИНИ
ЭРНЕСТО МАНАРИНИ — всеНАРОДно ИЗБРАННЫЙ ПРЕЗИДЕНТ
ПРЕЗИДЕНТ МАНАРИНИ ОТКРЫВАЕТ XLIV МИЛАНСКУЮ ЯРМАРКУ
50
ЛЮБОВНОЕ ПОСЛАНИЕ
Энрико Рокко, совладелец крупной фирмы, заперся у себя в кабинете. Он был влюблен, и его терзания стали до того мучительны, что он решился объясниться. Нет, он напишет ей, презрев гордость и стыд.
«Многоуважаемая синьорина, — начал он, и при одной мысли, что эти первые буквы скоро прочтет и увидит Она, сердце у него бешено забилось. — Любезная Орнелла, душа моя, свет очей моих, огонь, испепеляющий сердце, ночное видение, улыбка, цветок, любовь моя…»
В кабинет вошел секретарь Эрмете.
— Извините, синьор Рокко, в приемной вас ждет… — Секретарь пробежал глазами визитную карточку. — Его фамилия Манфредини.
— Манфредини? Впервые слышу!
— Кажется, синьор Рокко, он портной. Пришел снять мерку…
— А-а… Манфредини, припоминаю. Скажи ему, пускай придет завтра.
— Хорошо, но он говорит, что вы сами его вызвали.
— Да, верно. — Тяжело вздохнув: — Ладно, впусти его, но предупреди, что времени у меня в обрез.
Вошел портной Манфредини с почти готовым костюмом. Это была даже не примерка — Рокко на секунду надел пиджак, и портной мгновенно сделал разметку мелком.
— Простите, но у меня крайне срочное дело. До свидания, Манфредини.
Энрико Рокко, облегченно вздохнув, сел за стол и продолжал:
«Святое, нежное создание, где ты сейчас? Что делаешь? Любовь моя так сильна, что она найдет тебя повсюду, даже на другом конце города — а это так далеко, будто за семью морями».
Как странно, думал он, быстро водя пером, солидный человек, которому уже тридцать, с завидным положением, вдруг садится и пишет подобные вещи? Наверно, это просто безумие.
Внезапно зазвонил стоявший рядом телефон. Энрико показалось, будто в спину ему вонзились ледяные зубья железной пилы. Судорожно глотнув воздух, он схватил трубку.
— Слушаю.
— Добрый день, — нежно промяукала незнакомка. — Какой у тебя злой голос. Скажи честно, я позвонила не вовремя?
— Кто говорит? — спросил Рокко.
— Нет, он сегодня просто несносен. Послушай…
— Кто у телефона?
— Не торопись, сейчас я…
Он бросил трубку на рычаг и схватил ручку.
«Любовь моя, — писал он, — на улице туман, слякоть, пахнет бензином и гарью, но, поверь мне, я завидую даже этому туману и готов не раздумывая поме…»
Телефон снова затрезвонил. Энрико дернулся, словно через него пропустили электрический ток.
— Алло!
— Послушай, Энрико, — щебетал тот же голосок. — Я специально приехала, чтобы увидеться с тобой, а ты…
Рокко покачнулся, как от удара. Звонила Франка, его кузина, стройная, грациозная девушка. С некоторых пор она вообразила невесть что и стала кокетничать с ним. Женщины все до одной мечтают о невероятной, романтической любви. Само собой разумеется, неудобно без лишних разговоров взять и отправить Франку назад, в деревню. Но он решил быть твердым как скала. Все, что угодно, лишь бы докончить…
Склоняясь над письмом, он в мечтах уже входил в ее жизнь. Может, она прочтет письмо до конца, улыбнется, положит его в сумочку, и этот лист бумаги, полный безумных признаний, будет лежать рядом с маленькими изящными надушенными вещицами — губной помадой, вышитым платочком, чудесными безделушками, навевающими мечты об интимных встречах. И вот теперь Франка может погубить все разом.
— Послушай, Энрико, хочешь, я зайду за тобой на службу? — растягивая слова, спросила Франка.
— Нет-нет, прости меня, я ужасно занят.
— О, не стоит извиняться. Если тебе со мной скучно, считай, что этого разговора не было.
— Господи, какая ты обидчивая! Поверь, у меня тьма дел. Зайди, но немного попозже.
— Когда?
— Ну… часа через два.
Энрико бросил трубку, и ему показалось, что он потерял впустую уйму драгоценного времени. Письмо необходимо опустить не позже часа, иначе Орнелла получит его только на следующий день. Впрочем, можно отправить по срочному тарифу.
«…няться, — продолжал он, — как представлю себе, что этот туман обволакивает твой дом, подступает к твоей комнатке, и, будь у него глаза (кто знает, может, они у него есть), он бы любовался тобой через окно. И неужели он не отыщет малюсенькой щели или трещины, чтобы проникнуть к тебе? Легкое дуновение ветерка, нежное, словно пух, ласково погладит тебя по лицу. Ведь туману нужно так мало, и моей люб…»
В дверях появился секретарь Эрмете.
— Простите.
— Я же сказал, у меня неотложная работа, и я никого не принимаю. Пусть придут вечером.
— Но…
— Ну что еще?
— Внизу вас ждет в машине коммендаторе Инверницци.
Проклятье, он должен съездить с этим Инверницци на склад, где недавно случился пожар, и встретиться с экспертами. Черт побери, он совсем позабыл об этом! Нет, судьба явно решила ему отомстить.
Он испытывал сейчас муки ада. А что, если притвориться больным? Нет, невозможно. Отправить письмо незаконченным? Но он еще так много должен ей сказать. Поколебавшись, он сунул письмо в ящик письменного стола, схватил пальто и бросился вниз. Единственное спасение — управиться как можно быстрее. Через полчаса он с Божьей помощью сумеет вернуться.