Шестерёнки 2. Между экономикой и идеологией
Шрифт:
Стало ли советское государство, вроде бы тоталитарное по современным утверждениям, независимым от настроений общества? Нет, не стало. Это вообще невозможно. Когда настроения превышают некоторую критическую массу, некий критический уровень, то любое событие может привести к социальному взрыву. А если находятся люди, способные направить социальный взрыв в нужном им направлении и, тем более, его правильно организовать, это может привести к разрушению страны. Элите приходится с этим считаться.
Вот несколько примеров, когда советское руководство было вынуждено учитывать настроения в обществе.
Организация НЭПа. Эта реформа опиралась на настроения. Без них НЭПа просто не было бы. Было достаточно много тех, кто готов заняться предпринимательством. Элите было очень выгодно этим воспользоваться, несмотря на идеологию.
Отмена НЭПа тоже опиралась на настроения. Но уже другой части общества. Причем более многочисленной. Настроения, которые начали всё активнее озвучивать граждане.
Расслоение общества, вызванное появлением богатых нэпманов и, чуть позже, сотрудников Торгсина, начинало выливаться в недовольство. Крестьянство, несмотря на НЭП не желавшее увеличивать товароность, вызывало недовольство в городах продовольственным снабжением. Город начинает требовать покарать «зажравшихся крестьян». В какой-то момент недовольство вышло на критический уровень.
Опасные настроения тоже требуют реакции, тем более этим элита могла воспользоваться для реформирования сельского хозяйства, для той самой коллективизации. Да и негативное отношение общества к наметившемуся расслоению очень удобно использовать для борьбы с неблагонадежными гражданами.
Индустриализация, ругаемая ныне, как ни странно, тоже опиралась на запрос населения, желающего видеть промышленный рост страны. Хоть и были обиды на вновь появившееся расслоение, но оптимизм преобладал, а значит граждане были настроены на созидание. Да и видели происходящий вокруг них прогресс. Даже сейчас есть запрос в обществе на индустриализацию, но элита старательно следует заветам рыночной идеологии.
Раскулачивания зажиточных крестьян опирались на недовольство самих крестьян. Недовольство расслоением, сложившимся в постреформенный период и усугублявшимся безнаказанностью некоторых деревенских семейных кланов (тех самых кулаков). Которые к тому же прибрали к рукам реальную власть в деревне. До прихода Советов в деревню, именно они ею руководили.
Такие настроения преобладали в Центральной России. Элита не могла ими не воспользоваться. Впрочем, в юго-западной части страны преобладали несколько иные настроения. Но на фоне провала там хлебозаготовок, элита не обратила на них внимание. И это вызвало проблемы. В виде фактического саботажа.
Сам саботаж коллективизации – это тоже настроения. И их в последствии тоже пришлось учесть. После 1933 года власти смягчили сельскохозяйственную политику, признав свой провал. Тоже фактически ориентируясь на настроения.
Во время раскулачиваний крестьяне небогатые нашли способ поквитаться с представителями таких семей, с теми самыми кулаками. Без подходящих настроений раскулачивания были бы не столь массовыми. Это был всего лишь способ устранения конкурентов. И это, к сожалению, факт.
Правда, за все 30-е годы такие инициаторы раскулачиваний успевали сами разбогатеть (по деревенским меркам), и часто сами оказывались раскулаченными. Это была уже месть по отношению к ним.
Кстати, в 90-е, когда российское село погрузилось в пучину безвластия, реальная власть в деревне была не у сельских Советов, а у таких же зажиточных кланов. Правда, объективно, вокруг их бизнеса жизнь в деревне и крутилась. Люди нанимались к ним на работу, покупали через них товары и продукты, привозимые в их магазины. Люди работали либо на государство (в школе, клубе, сельсовете), либо у таких «фермеров». Повторилось то, что произошло в постреформенный период после отмены крепостного права, что произошло в период гражданской войны и революции. В эти периоды кулачество оказывалось для деревни спасением от безвластия и хаоса. Вот только всегда позже оно превращалось в тормоз и источник конфликта.
Сейчас это уже наблюдается. Расслоение на селе не приводит к заметным конфликтам только потому, что там сократилось само население. Фермеры обходятся гастарбайтерами.
Волны репрессий 1921-1933 и 1937-1938 годов тоже были связаны с настроениями общества.
Проклятье гражданских войн заключается в том, что они не заканчиваются до тех пор, пока не умрет их последний участник. Я бы добавил – последний прямой потомок. В 30-х годах до этого было ещё далеко. Проигравшая сторона, сдавшись официально, всё еще желала отомстить. Победители всё ещё опасались реванша. С обеих сторон еще было достаточно тех, кто продолжал свою гражданскую.
В первой волне было достаточно большое количество тех, кто начал выражать недовольство складывающейся системой. Вплоть до реальной контрреволюционной деятельности, как тогда это называлось. Многие желали реванша. Большинство «политических» периода до 1933 года – это люди, которые вели реальную оппозиционную деятельность.
Как ни странно этой волне репрессий было мало невинно пострадавших. Надо отдать должное большевистским ЧК. Сроки тоже большинство получили не очень большие, 3-5 лет. Да еще и амнистированы были не досидев срок. Вполне адекватно.
Этим противникам новой системы противостояли те, кто боялся потерять то, что получил после революции. И их опасения тоже логичны. Главное – не беспочвенны.
Впрочем, этот период весьма характерен. Невинных овечек с обеих сторон было мало. Показателен пример поэта Гумилева. Он был приговорен к расстрелу за участие в банде. Весьма спорно, но люди, с которыми поэт был близок (даже что-то сочинял по их просьбе), при задержании застрелили несколько сотрудников ЧК. Убийство полицейского даже по современным меркам серьезное преступление. Бесспорное обоснование для привлечения человека как фигуранта, если он просто поддерживал деловые связи с преступником.
Эпизод весьма красноречиво говорит о контингенте и нравах того периода. Наличие оружия и умение им пользоваться показывают, что это явно не простые граждане молодой Советской России.
Но само противостояние вызвано настроениями в обществе. Настроениями в двух противоборствующих группах.
Вторая волна 1937-1938 год, хоть и является порождением советской версии маккартизма, но тоже была обусловлена настроениями самого общества. Непосредственно недовольных было достаточно. Как из тех, кто уже отсидел в 1933-м году, так и из тех, кто просто выражал недовольство тем, что новая власть обещала рай, а строить его не спешила.