Шестерки Сатаны
Шрифт:
На сей раз изображение появилось не сразу, да и то, что появилось, было вовсе не картинкой темного коридора. Появилось нечто вроде мерцающей заставки красного цвета с черной надписью (как ни удивительно, по-русски): «Канал кодирован. Введите код!» Под надписью была полоска из одиннадцати белых клеток, в которые, очевидно, нужно было ввести одиннадцать цифр.
— Насчет этого меня никто не предупреждал… — испуганно пробормотала Эухения. — Одиннадцатиразрядный код!
— Да, на ощупь это не подберешь… — хмыкнул я. — Но на фига нам этот
канал? Мы ж Чудо-юдо собирались на 82-м горизонте искать? — Я просто сердцем чувствую, что он тут! — воскликнула Эухения. — Не зря же он закодировал этот
— Но ведь ты сама сказала, что, кроме тебя, никто не может войти в систему, — заметил я. — И Чудо-юдо не знает твоего пароля.
— Ты что, плохо знаешь своего отца? — вздохнула Эухения. — Ясно ведь, что для себя он оставил какой-то специальный вход.
Я не стал лезть в бутылку, хотя всего четверть часа назад супергадалка была убеждена в обратном. Тем более что я вспомнил, где и когда мне довелось встретиться с одиннадцатиразрядным кодом… Это было три года назад, когда я в компании с Викой-Таней, Бетти Мэллори, несколькими охранниками Эухении и группой боевых пловцов хайдийских ВМС во главе с субофисиалсм Убедой, проникал в самое сердце Лопесовой преисподней — подземный дворец с веселеньким названием «Бронированный труп». Тогда Чудо-юдо заложил мне в память код, состоявший из даты и времени рождения Лопеса. Поскольку правильно набрать код я сумел лишь за секунду до истечения контрольного срока, после которого в туннеле должен был произойти объемный взрыв, то запомнил эти одиннадцать цифр наизусть, точнее, запомнил на всю жизнь, что Педро родился 14 июля 1930 года в 9.35. Написать это следовало в таком порядке: 19301407935. Месяц июль надо было обязательно записать как «07», а не просто «7». Из-за этого нуля, найденного в самый последний момент, мы едва-едва не взлетели на воздух.
Тут я вспомнил, что систему устанавливали еще при Лопесе, и подумал отчего-то, что тут может быть точно такой же код, который Богдан, Борис и Глеб не стали менять.
— Давай попробуем набрать год рождения, дату и время рождения Лопеса? — предложил я Эухении, но тут в дверь постучали.
Конечно, это явилась, немного опоздав, Пепа. Эухения скоренько влезла в халат, запахнулась в него, я юркнул под простыню. Пепа была девушка воспитанная, к тому же слегка тормозная, и она ни единым движением глаз не показала, что мое наличие в хозяйкиной постели ее хоть сколько-нибудь удивило. Впрочем, Эухения ее близко не подпустила, а, отобрав столик на колесиках, быстро выпроводила за дверь.
Я ухватил большой сандвич с каким-то мясом, зеленью, кетчупом и горчицей, после чего некоторое время смотрел только на то, как он медленно исчезает у меня в глотке. А Эухения, отхлебнув из чашечки пару глотков кофе, опять схватилась за пульт.
— Год рождения Лопеса, день и месяц я помню, — сказала она. — Его 50-летие в 1980 году отмечали так, что над островом три дня стояло зарево от фейерверков… Опять же — 14 июля. Не спутаешь — Французская революция: «Свобода, равенство, братство!» — и Лопес. Хорошее сочетание, верно?
— Угу! — ответил я, ворочая челюстями.
— Значит, 1930-14-07… Времени его рождения я не запомнила. Но почему ты решил, что надо набирать эти цифры?
— Потому что такой код был в «Бронированном трупе», — ответил я, наскоро проглотив прожеванное. — Надо набрать 1930, потом 14.07, а после — время рождения — 9.35.
— А, — беспечно махнула рукой Эухения, — попробуем!
Первые три цифры благополучно вписались в квадратики. А вот едва Эухения нажала на кнопку с цифрой «ноль», как от экрана долетел противный недовольный писк и клетка осталась пустой.
— Не подходит, — сказала Эухения.
— Но можно ж подобрать, — возразил я, подивившись недальновидности разработчиков системы кодирования. Ну и простота! Прогони через каждую клетку все десять цифр — какая встанет, та и годится…
Я забрал пульт у супергадалки и нажал кнопку с единицей. Пи-и… Не принял. 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8 — и все «пи-и», то есть облом. Девятка оказалась гожей.
— 1939-й получается… — пробормотал я. — Так это ж год рождения Чуда-юда! Можно сразу же набрать 12.03 — его день рождения.
Аккурат в самое оно! Как набрал — так и загорелось. Без всякого писка. В клеточках уже стояло 19391203… оставалось подобрать всего ничего — три цифры. Времени рождения своего отца я не знал. Впрочем, я и точного времени рождения своих двойняшек не знал. В котором часу Лопес родился — помнил, а когда Колька с Катькой — нет.
Испытанным методом — жми все подряд! — нашел сперва «7 часов», а потом «56 минут». Когда нажал последнюю кнопку, то ожидал, что заставка исчезнет сразу же. А она осталась.
Подождали, я за это время еще один сандвич схавал, но заставка никуда не исчезла.
— Наверно, что-нибудь не так, — сказал я, рассматривая пульт. В «Бронированном трупе» на пульте была кнопка ENTER, a тут — ни фига подобного. Правда, помимо десяти кнопок с цифрами были еще какие-то, со стрелками, а одна вообще без ничего. Вот на эту я и нажал.
Заставка исчезла. Вместо нее появилась совершенно затемненная картинка. Я нашел рычажок переключателя в инфракрасный диапазон и уже хотел переключить камеру, когда внезапно экран довольно ярко осветился, и на нем возникло изображение сводчатого коридора тюремного типа. Такого же, какой был раньше и на горизонте 82. Коридор просматривался неплохо и был вроде бы совершенно пуст.
— А в камерах есть телеаппараты? — спросил я.
— Не знаю, — пожала плечами Эухения.
Но тут произошло нечто совершенно неожиданное.
Камера явно стала двигаться, хотя мы на пульте ничего не нажимали. При этом не чувствовалось, что ее кто-то снял со стены и понес в руках, потому что не замечалось никаких колебаний картинки. Вместе с тем, хотя источник света был где-то сзади, никакой тени, которая, по идее, должна была просматриваться в кадре, не было. Иными словами, выходило, что телекамера и, условно говоря, «средство ее транспортировки» обладали абсолютной прозрачностью. А этого, как выражался Чудо-юдо, «с точки зрения современной физики не может быть, потому что не может быть никогда». Сию историческую фразу он произнес тогда, когда я в первый раз увидел наяву такое явление. Три года назад нам удалось путем далеко не бескровным раздобыть перстни Аль-Мохадов. Сначала оба с плюсами, потом оба с минусами. Но еще до того, как я, условно говоря, «изъял» минусовые перстни у Вадима Белогорского, Чудо-юдо подверг всестороннему изучению плюсовую пару. И в ходе этого было обнаружено, что они не имеют массы покоя, стабильных линейных размеров и не отбрасывают тени. До этого я видел такое явление только в фильмах про вампиров, которые, как известно всему цивилизованному миру, не отражаются в зеркале и не отбрасывают тени, хотя выглядят почти как нормальные люди.
Впрочем, насчет того, что вампиры существуют, у меня были серьезные сомнения. Хотя, пожив аж в двух потоках времени, я навидался всяких чудес выше крыши — которая, как ни странно, до сих пор не поехала! — но ни разу не наблюдал граждан с клыками неуставной длины, а тем более — не отражающихся в зеркале и не отбрасывающих тени. К тому же в данном конкретном случае, даже если допустить, что скрытую в туннеле телекамеру взял напрокат вампир, то тень все же должна была присутствовать. Ведь это вампиры теней не отбрасывают, а телекамеры таким свойством не обладают. И не должны обладать, между прочим, хотя бы в силу своего предназначения, ибо если б вся камера была абсолютно прозрачной, то хрен бы мы сейчас что-нибудь видели.