Шестерки Сатаны
Шрифт:
А изображение, кстати сказать, было просто отличным, гораздо лучше, чем то, что мы принимали от всех прочих телекамер, которые включали в разных углах и закоулках «Горного Шале» и его подземелий. Прямо-таки студийного качества. И цвет был на уровне, и четкость. Был и звук, то есть слышалось (очевидно, из-под пола) журчание воды в дренажном коллекторе, отдаленное гудение трансформатора осветительной сети и даже какие-то очень-очень тихие шорохи от движения воздуха по туннелю. Но не слышалось ни звука шагов того, кто перемещал камеру, ни скрипа колесиков, на которых ее, в принципе, могли катить. Получалось, будто камера — или нечто ее заменяющее! — передвигается совершенно бесшумно и неизвестно каким способом.
Так или иначе, но камера переместилась вдоль коридора к ближайшей перегораживающей его стальной решетке. В этой решетке была дверца, которая,
Когда «нечто передающее» приблизилось вплотную к двери, кадр на несколько секунд затемнился, но дверь, судя по всему, не отворялась. Каким-то непостижимым способом это самое «нечто» прошло сквозь дверь и оказалось в одиночке с хорошо знакомым мне интерьером. Именно в такую меня посадили «джикеи» после того, как выудили с потопленной яхты и притащили в Лопесовы подземелья на подводном скутере-буксировщике. Унитаз и умывальник в нише у двери, незастланная койка, на которой лежало несколько предметов, которые поначалу не удалось рассмотреть подробно, стол и табурет, привинченные к полу. Площадь примерно 4x2 метра, высота потолка немного больше двух. Вместо
окошка — вентиляционная решетка. На табурете у стола сидел Чудо-юдо. Само собой, он никак не отреагировал на то, что наш, условно говоря, «телеглаз» проник в камеру. И не потому, что это его не заинтересовало, а просто потому, что ничего не услышал и не увидел. «Нечто» было бесшумным, неосязаемым и невидимым. Оно видело и слышало все, а его присутствие никак не ощущалось.
Впрочем, могло быть и так, что Чудо-юдо не отреагировал на нашу «камеру», потому что вообще ни на что не реагировал. Сначала мы с Эухенией этого не заметили, но когда «нечто передающее» приблизилось к Сергею Сергеевичу на расстояние меньше одного метра, стало ясно: отец, несомненно, находится в том же сомнамбулическом состоянии, что и спецсубъекты, исследуемые в
лаборатории. Он сидел, выпрямив спину, положив ладони на колени и глядя прямо перед собой. То есть это сильно сказано — «глядя». Если глаза его были открыты, то это вовсе не значило, будто они что-нибудь видели. Услужливое «нечто» облетело вокруг Чуда-юда и показало нам его со всех сторон. Глаза не мигали и вообще не двигались, губы были сомкнуты и тоже неподвижны, как, впрочем, и все иные мускулы на лице, но при всем том видно было, что могучая грудь генерала Баринова вздымается, и слышалось вполне ритмичное дыхание — Сергей Сергеевич, несомненно, был жив.
Затем «нечто» продемонстрировало поподробнее предметы, размещенные на койке. Почти все они были мне знакомы, но в натуре я видел далеко не каждый.
Итак, на койке, поверх панцирной сетки, лежал прямоугольный лист толстой сантиметровой фанеры, а на нем, в беспорядке, который принято называть «поэтическим», были разложены: четыре перстня Аль-Мохадов в обитой черным бархатом коробочке; черный кубик с серым кружком на верхней грани и рядом с ним два одинаковых матово-серебристых кольца или шайбы большим диаметром 35 мм, малым — 25 мм и толщиной — 1,7 мм (размеры я отчетливо помнил по документам «Пихты», хотя, честно говоря, никогда не заучивал их наизусть специально); металлический гладкий, тоже зеркально отшлифованный, диск со скругленными краями диаметром в 35 мм; трубка из все того же светло-золотистого, отшлифованного металла, длиной 325 мм, внешним диаметром 14 мм, внутренним диаметром 2 мм. На одном конце трубки действительно имелась наглухо прикрепленная насадка в форме диска из того же металла, диаметром 35 мм и толщиной 11 мм. Внутри («нечто передающее» показало нам и вид сбоку) трубка, точь-в-точь как по описанию чекистов, была заполнена стекловидным веществом. Равнялся ли ее вес 1600 граммам, как утверждали товарищи из «Пихты», я, к несчастью, проверить не мог. Лежал среди предметов и диск из стекловидного материала очень высокой прозрачности, по ребру покрашенный неоригинальной светло-золотистой краской. Линейные размеры на глаз были похожи на те, что помнила голова. То есть диаметр — 35 мм, толщина
— 11 мм. Про этот я даже помнил, что он был обнаружен на северном склоне сопки «Котловина» 21 августа 1936 г. в 90 м от места аварии НЛО. Обнаружился на фанере и цилиндр из уже утомившего меня светло-золотистого металла, со сквозным отверстием через торцы. Последним предметом, который, как и черный кубик с шайбочкой, до вчерашнего дня был мне неизвестен, но откуда-то знаком Гребешку и Лузе, являлась металлическая коробка размером 100x100x100 мм (по первому прикиду на глаз и по выводам из «джикейского» рисунка) с маркировкой в виде вписанного в круг равностороннего треугольника с буквой В. Из всего джентльменского набора, запечатленного на «джикейских» картинках, которые нашарил Гребешок на умершем пленнике, для полного счастья не хватало только «черного ящика».
— Что это? — пробормотала Эухения. Она была явно поражена тем, что все эти предметы находятся у нее в доме. Пусть даже и в глубоком-преглубоком подвале на отметке 94 метра ниже уровня моря. О перстнях Аль-Мохадов она могла кое-что знать, но вот остальное она наверняка видела впервые, и это ее сильно беспокоило. Как и мне, я думаю, ей стало ясно, что все эти предметы собраны в одном месте не случайно, а с какой-то весьма серьезной целью. Причем, конечно, немалую роль в ее обеспокоенности играло и то, что Чудо-юдо находился в каком-то необычном состоянии, а некое устройство, способное самостоятельно передвигаться в пространстве, проходить сквозь запертые решетки и даже двери, демонстрировало нам его через телевизионную сеть.
— Вспомнила! — воскликнула Эухения, осененная неожиданной догадкой. — Ты, конечно, помнишь свою покойную тещу?
Я чуть было не ляпнул, что теща моя, Чебакова Валентина Павловна, жива и в добром здравии, но вовремя сообразил, что речь идет не о ней, а о Элизабет (Бетти) Мэллори. Бетти была убита в перестрелке с «джикеями», когда они с Таней-Викой пытались захватить ноутбук Тимоти О'Брайена с секретными материалами по доступу к счетам фонда О'Брайенов. Сначала они перебили охранников, а потом, вырубив меня каким-то хитрым ударом, приковали к водопроводной трубе и заперли в ванной комнате «Бронированного трупа». Само собой, что нежных чувств я к миссис Мэллори никогда не питал. Тем не менее я
ответил на вопрос Эухении утвердительно и с автоматически сыгранной печальюв голосе:
— Да, конечно, помню! Несчастная женщина.
— В общем, да, — вроде бы согласилась Эухения, при этом, однако, несколько поморщившись, — я ей не завидую. Но дело не в ее фатальном невезении, а совсем в другом. Если ты помнишь, она сперва родила слабоумную девочку, потом потеряла во Вьетнаме мужа-летчика, а в довершение всего ее дядюшка, мистер Грэг Чалмерс, который ей усердно патронировал, был найден мертвым в багажнике своего собственного автомобиля. После этого у нее произошло довольно серьезное нервно-психическое расстройство, у нее начала развиваться мания преследования или что-то похожее. По настоянию своей дочери, то есть твоей нынешней жены, которая якобы вылечилась от слабоумия в клинике доктора Сарториуса, Бетти тоже легла в эту клинику. И надо сказать, что после обследования и лечения все симптомы заболевания психики у нее исчезли. Но зато, однако, иногда она стала видеть очень странные сны. В этих снах, представь себе, ее душа как бы отделялась от тела. Прекрасно сознавая, что тело спит, душа путешествовала по вполне реальному миру. Например, задремав в кресле у камина, Бетти, прекрасно сознавая, что спит, как бы следовала за своей дочерью, которая действительно выходила из дома и шла на занятия музыкой, на дискотеку или на свидание. Потом, уже наяву, она расспрашивала дочь о том, как та провела вечер, и, как правило, все увиденное во сне оказывалось явью. Вик не подтверждала лишь то, что хотела бы утаить от матери…