Шестерки Сатаны
Шрифт:
Нет, я не стал спорить. Полез в люк следом за Верой, а потом помог слезть Клыку. У него была перебита рука и наскоро наложена шина из какой-то дощечки. Спускаться, правда, было совсем неглубоко — три метра каких-то.
В это время в туннеле один за одним начали грохотать взрывы. Я слышал, как наверху в дверь влетел, бряцая оружием, Сарториус и крикнул Элен:
— Все, сваливаем! Я последний… Лезь вниз!
— Ты ранен?
— Фигня, потом разберемся. Ставь растяжку, а я тут добавлю кой-чего для веса.
— Нас-то в люке не достанет?
— Обойдется…
Не знаю, сколько они провозились. Я в это
— Что ж она молчит? — прохрипел Сорокин. — Сняли они твою игрушку, наверно…
— Сейчас, они просто не дошли еще! — уверенно произнесла Элен.
И как в воду глядела — бубух! Туннель тряхнуло.
— Что-то больно здорово для растяжки, — заметил я.
— А-а, и ты здесь? — хмыкнул Сорокин. — Мародер чертов! Напялил «джикейское», чтоб незаметнее быть? Полезная встреча…
Я посмотрел на часы, нажав кнопку подсветки циферблата. Время, как говорится, текло более чем неумолимо. Часы показывали без пяти минут полдень.
РАЗБОРКА ПО-КРУПНОМУ Сергей Николаевич, конечно, не замедлил объяснить, что к растяжке он добавил «для веса» две толовые шашки. Обломки стен и оборудования, по идее, должны были завалить люк, а потому в погоню за нами, если кто живой остался, пустятся еще не скоро.
Я попытался как мог пересказать все те бредовые сведения, которыми была заполнена моя башка. И те, что пришли по ходу БСК-4, и те, что подслушал при разговоре Чуда-юда с Эухенией, и те, что узнал от Табберта. Наконец я сообщил ему, что среди «джикеев», похоже, находится сам Рудольф фон Воронцофф.
— Очень приятно все это слышать, — вздохнул Сарториус. — Многое, конечно, смотрится, как галлюцинация, внушенная через ГВЭП, но если Чудо-юдо действительно запустил спутник со 154-м — все может быть… Насчет Конца Света — тоже. Но на нижние ярусы надо пробиваться не мытьем, так катаньем. Если, конечно, он нам опять мозги не запудрил.
— Кто?
— «Black Box», конечно…
После этого Сарториус сам взялся рассказывать, как протекало для него сегодняшнее утро. Как войска генерала Флореса начали обстрел «Горного Шале» из гаубиц, а потом нанесли удар с вертолетов. Причем одним из этих снарядов, если не самым первым, были убиты президент Фелипе Морено, а также Фрол, который был приставлен его охранять. Потом Сорокин попытался пробиться к Чуду-юду, который утверждал по радио, что обороняется в третьем корпусе с отрядом своих цэтэмошников. Сорокин туда прорвался, потеряв при этом Налима и Любу, но корпус уже был занят «ягуарами», а лифт, ведущий в подземные этажи, взорван, шахта и лестница завалены. Потом, правда, «ягуары» вступили в бой с подтянувшимися к «Шале» силами генерала Буэнавентуры, которые еще со вчерашнего дня воевали с ними в Сан-Исидро. Это дало возможность «сорокинцам» отойти на технический этаж, потеряв еще и Ахмеда. Потом там же с «ягуарами» сцепились две группы «джикеев», одну из которых перебили полностью, а вторая ушла, потеряв троих. Следом за ней отошли и «сорокинцы», оставив на поле боя Агафона.
Пока обменивались впечатлениями, наша маленькая колонна остановилась.
— Куда дальше-то? — спросил Луза, высвечивая фонарем поручни винтовой лестницы, уходящей вниз. Лестница, словно змея, обвивалась вокруг толстой трубы из бетонных колец, в которую уходили кабели.
— Вперед, — сказал Сарториус и вдруг откачнулся к стене.
— Серега! — вскрикнула Элен.
— Ничего, — пробормотал он, — голова закружилась…
— Говорила же! — проворчала мамзель Шевалье. — Свет лай, Луза! Так… Тебе ж плечо провернули! Мать честная…
— Навылет, навылет… — успокоил Сарториус. — Замотаешь, и все нормально будет. У меня в Грозном такая за неделю зажила. Коньяком залил — вот и вся дезинфекция.
— Из тебя пол-литра крови сошло, если не больше.
— Ничего, оно полезно. В старину знахари всегда дурную кровь выпускали.
Элен распорола камуфляжку, наложила подушечки перевязочного пакета.
— Ну что, Клычок! — весело бормотнул Сарториус. — Не везет нам с тобой, а? И Богородица не помогает…
— Поможет, — ответил Клык. — Все равно не брошу.
— У тебя она в чемодане? — спросил я.
— Ну, — кивнул Клык. — К руке приковал. Доллары бросили, а эту — нет. Только когда сдохну, тогда и оставлю. Она мне тот раз жизнь спасла, а я ее брошу? Фигушки!
— Мне Табберт сказал… — пробормотал я. — Что она против «ящика» может помочь.
— Там увидим, — сказал Сергей Николаевич. — Бери фонарь, Дима, и топай вперед. Тебя «джикеи», если и заметят, то не сразу распознают. Потом Луза с Гребешком, двумя витками выше. Дальше мы, с Клыкушей, инвалиды-ветераны, потом Верунчик с Юрочкой. А замыкающей-прикрывающей — Элен. Все. Пошли помаленьку!
Не буду говорить, что я был шибко горд своей авангардной ролью. Стальная лестница, конечно, подо мной почти не бухала, и если б мне еще не приходилось светить фонарем, то я бы вообще, можно считать, шел почти незаметно. Но от шагов тех, кто шел за мной, гул стоял порядочный. И я сомневаюсь, что те, кто шел ниже нас, то есть «джикеи», этого не слышали. А это значит, что засада могла ждать буквально за каждым поворотом — оставят одного, черного, невидимого, с войлочными подметками — и он мне рубанет в упор из бесшумного…
Свет ихнего фонарика был далеко внизу и едва проглядывал через щелки между сваренными из стальных листов и уголков ступенями. По вертикали меня от этого светлячка разделяло метров тридцать. Но я старался не смотреть за светом. У них тоже с фонарем шел кто-то передний, а где находится задний, от которого мне можно было ждать пули, — фиг поймешь. Шум от тех, кто шел за мной, глушил шаги «джикеев». Так что нервишки у меня гуляли, скрывать не
стану. Поглядывал я и на стены. От бетонной трубы, вокруг которой вилась лестница, по всем подземным горизонтам расходились кабельные туннели. Через каждые три витка лестницы располагалась площадка со стальной, герметичной дверцей, завинчивавшейся на штурвальчик, а над ней, во внешнюю обсадку шахты, сделанную из прочных железобетонных тюбингов, уходили трубы с уложенными в них кабелями. На дверцах и на трубах белой краской были выведены номера горизонтов. На первой дверце, которую я увидел, стояло число 18. Затем был горизонт 24, потом 30, и так далее, через каждые шесть метров. Отсюда можно было заключить, что технический этаж был заглублен на 12 метров, а подвал — на 6. Горизонт нумеровали по отметке пола.