Шестеро и Уманский
Шрифт:
– Я не умею пилотировать корабли, – возразил Доктор. – Вообще ничего водить не умею. Вы же видели при просмотре – ни разу не садился ни за штурвал, ни за руль. От меня в рубке толку не будет.
– Значит, твоему напарнику придется попотеть. Можем кинуть жребий, если нет лучших предложений.
– Лучших – нет, – сказал Мойщик. Он достал из коробки сигару, прикурил и выпустил дым в потолок. – Я думаю…
Мойщик не договорил. Сигара внезапно выпала у него из рук. Мойщик закашлялся, схватился за грудь, глаза у него налились красным.
– Держите
Держать оказалось ни к чему. Захрипев, Мойщик опрокинулся навзничь.
– Мертв, – минуту спустя определил Доктор. – Сердце не бьется, пульса нет. Похоже на отравление цианидом.
– Подменить сигару мог любой из нас, – сказал Карлик со злостью. – Курил только Мойщик, значит, целились именно в него. Давайте-ка рассуждать. В том, что один из нас троих Уманский, сомнений нет. Так что…
Аристократ кивнул.
– Никаких сомнений, – подтвердил он и выдернул из кармана миниатюрный бластер.
Вспышка поглотила Карлика. Доктор вскрикнул, вцепился руками в столешницу, челюсть у него отвалилась от страха.
– Все в порядке, дружище, – невозмутимо проговорил Аристократ и убрал бластер обратно в карман. – Уманский – он, а не я. Я его вычислил.
– К-как? К-как вычислил? – запинаясь, переспросил Доктор.
– Сейчас объясню, – Аристократ откинулся в кресле, скрестил на груди руки. – Ты, единственный из всех, не умеешь пилотировать космолеты. Так что Уманским ты быть не можешь, в одиночку тебе не вернуться. А мне с точностью известно, что Уманский – не я, – Аристократ усмехнулся. – Арифметика простая. Полагаю, Карлик тоже додумался бы до нее, будь Уманским я, а не он.
Следующие два дня Доктор приходил в себя. Осознания, что опасность уже позади, почему-то не было. С Аристократом они встречались за завтраками и обедами в кают-компании, остальное время тот проводил в рубке.
– Через двенадцать дней будем на Церере, – говорил Аристократ спокойно. – Ничего, наберем новую команду. Как же я мог так ошибиться в нем. Прикончил моих парней и нас с тобой хотел. И потом, эта дурацкая бумажка, подписанная Уманским. До сих пор не пойму, зачем он все это сделал.
– Боюсь, что мы не узнаем зачем, – Доктор вздохнул. – Меня не оставляет мысль, что мы упустили что-то.
– Меня тоже, – признался Аристократ. – Но обдумывать эту мысль будем, когда вернемся. Главное сейчас – вернуться. Живыми.
Наутро Аристократ в кают-компании не появился. Доктор прождал до обеда и, встревоженный, потрусил в рубку.
Аристократ лежал на полу ничком, с кровавым месивом вместо затылка.
Доктор тяжело осел на пол, перед глазами расплылись радужные круги. Минут десять он провел в прострации, зрение не фокусировалось, мысли тоже. Когда наконец Доктор стал осознавать действительность, первым, что он увидел, была пришпиленная к спине трупа записка.
«Это пятый, – давясь рвотным спазмом, прочитал Доктор. – Уманский».
Остаток дня Доктор провел, запершись в каюте и дрожа от страха. Он лихорадочно, одну за другой, перебирал версии, отбрасывал очередную и хватался за следующую. Догадаться, что произошло, удалось лишь к полуночи. От догадки Доктор пришел в ужас.
Другой, лучшей версии у него, впрочем, не было. Доктор выбрался из каюты наружу и на нетвердых ногах потащился к терминалу от бортового компьютера.
«Нейробиология, – нашел в справочнике Доктор. – Смежные науки: нейробионика, нейропсихология, нейрохирургия. Псевдонауки: нейроэкспансия, нейропенетрация».
Доктор преодолел враз охватившую его слабость, поднялся и поплелся в рубку. Дрожащей рукой написал на листке бумаги: «Ты убьешь меня?» – прилепил листок к пульту управления, перешагнул через тело Аристократа и двинулся обратно в каюту. Не раздеваясь, упал на койку и провалился в сон.
Пробудившись, Доктор поспешил в рубку. Трупа в ней уже не было, что Доктора ничуть не удивило. Он впился взглядом в листок.
Под вопросом «Ты убьешь меня?» стоял ответ: «Не решил еще. Уманский».
Доктор содрогнулся от страха и кинулся обратно в каюту. Принял снотворное, улегся на койку.
За оставшиеся дни он извел два пузырька со снотворным, потому что старался спать как можно дольше.
Грузовоз приземлился на Церере на исходе восьмых суток. Доктор спал и поэтому посадку прозевал. Пробудился он уже в гостинице.
«Как вернуть твое тело?» – написал он на блокнотном листке, выдрал его и жевательной резинкой прилепил к зеркалу в ванной.
Затем спустился в ресторан, через силу поужинал и велел записать счет на гостиничный номер.
– Разумеется, сэр, – кивнул официант. – Ваше имя, пожалуйста.
– Дмитрий Уманский.
Официант сверился с наладонником, вновь кивнул и умчался.
Доктор поднялся в номер и отправился на боковую. Его ждал в ванной ответ.
«У меня нет тела. Меня убил бандит по прозвищу Черный Ян семь лет назад на Каллисто. Не переживай, скоро я оставлю тебя».
Доктор принял душ, побрился и спустился в холл. Позавтракал, велел записать счет на Уманского и отправился в город.
Надо найти какой-нибудь притон, размышлял Доктор. Там он уляжется спать и едва заснет, станет Уманским. Интересно, где тому удалось внедриться в его мозг. Вероятно, в тюрьме, незадолго до освобождения. Можно Уманского спросить, а впрочем, неважно.
Доктора передернуло – от мысли, что его телом управляют поочередно два разных сознания, в который раз стало жутко. Нейропенетрация… В энциклопедиях и справочниках написано, что принципиально нейропенетрация возможна, хотя на настоящий момент мало изучена и считается псевдонаукой. Доктор усилием воли взял себя в руки и двинулся дальше.