Шестикрылый Серафим

Маринина Александра

Я облегченно вздохнула. Сухов пока не на смертном одре. Но мне все равно было жалко моего старого больного Алика Сухова, моего нежного, а главное многолетнего друга.

…Прилетев в Москву, я из аэропорта позвонила Алику, но телефон оказался занят. Я этому даже обрадовалась: устрою-ка я Сухову сюрприз, решила я и пулей помчалась в редакцию, чтобы сначала разделаться с горящим материалом, а уж потом безоглядно окунуться в домашние дела.

Главный редактор встретил меня словами:

— Мы не настолько независимы, Александра Борисовна, чтобы жить без тиража, а следовательно, и без зарплаты. Ваш материал стоит в плане, а вы, упиваясь свободой, потерялись где-то в донецких степях.

Видимо, полагая, что выволочку на этом можно закончить, Георгий Александрович предложил

мне сесть, поудобнее устроился в большом вертящемся кресле, которое очень любил, утверждая, что оно помогает ему чувствовать вращение жизни, и сказал:

Ну-ка, посмотрим, что вы нам привезли, — он начал листать предусмотрительно отпечатанную мной еще в Донецке довольно пухлую рукопись.

Читая, он изредка морщился, хмыкал, качал головой, но в конце концов одобрил.

— Что ж, лихо написано. Интересно. Не думал, что милицейские журналисты могут написать аналитический материал, а не голую криминальную хронику, вроде вот этой.

Он протянул мне экземпляр русской газеты «Слово и дело», выходящей в Нью-Йорке. Красным карандашом в ней была отчеркнута короткая заметка, в которой сообщалось о том, что полицией задержан чернокожий наркоман по подозрению в убийстве и ограблении приехавшего в научную командировку ленинградского профессора Ю. Орлова. Я удивленно взглянула на Георгия Александровича и вернула ему газету.

— Почему вы обратили внимание на эту заметку? Что в ней особенного? И откуда это у вас?

— Мне этот экземпляр привез из Штатов мой приятель, ленинградский фотокорреспондент. Вчера только прилетел. Оказывается, этот Ю. Орлов — зять знаменитого Натана Яковлевича Белкина, известного фотохудожника. Мой приятель учился у Белкина, потому и обратил внимание на заметку. А газету оставил мне. Для коллекции, так сказать.

Орлов, зять Белкина! Ну конечно, я вспомнила! Ведь покойный Брадис когда-то говорил мне, что Ларису Семину фотографировал Натан Белкин, видимо, по просьбе своего зятя, Юрия Орлова, заведовавшего в то время онкологическим отделением, где работала Семина. Орлов погиб! О Господи!

Наверное, я сильно побледнела, потому что главный обеспокоено спросил:

— Что с вами, Александра Борисовна? Валидол? Воды?

— Знаете, Георгий Александрович, — медленно сказала я, с трудом подбирая слова, — меня одно время мучила навязчивая мысль, состоявшая в том, что люди, о которых мне что-либо известно, непременно умирают, если они каким бы то ни было образом связаны с наркотиками. Это длинная история, начало ее я когда-то вам рассказывала. Иногда это все напоминает мне бред, но он повторяется с пугающим постоянством. Умом я понимаю, что наркотики — это не детская забава, рядом с ними всегда преступления и смерть. А ощущение собственной причастности к этому наверное, и в самом деле бред. Во всяком случае, так меня уверяет один человек, который много лет боролся с наркопреступностью. Но я очень за него беспокоюсь. Вы разрешите, я от вас позвоню?

Георгий Александрович молча придвинул мне аппарат. Номер был занят…

— Судя по тому, что этот человек уже битый час болтает по телефону, все-таки прав он, а не я, — сказала я, положив трубку.

Эпилог

12 марта 1991 г., г. Москва

Объяснение

Опрос начат в 20.00, Окончен в 21.00 час.

Я, оперуполномоченный уголовного розыска 74 о/м г. Москвы старший лейтенант милиции Кошкин В. Б., получил объяснение от гр-ки Марининой Александры Борисовны, 1957 г. рождения, уроженки г. Москвы, проживающей по адресу: г. Москва, 5-й Хуторской проезд, дом 6, квартира 23, русской, гражданки СССР, образование высшее юридическое, паспорт серия 11-МЮ № 603684, выданный 08.04.1977 г. 74 о/м г. Москвы, работает: журнал «Криминальный вестник».

«По существу заданных мне вопросов могу пояснить следующее. С гр-ном Суховым Александром Константиновичем, 1946 г.

рождения, проживающим по адресу: г. Москва, Сущевский вал, дом 315-а, квартира 27, сотрудником СП «Медикар», я познакомилась около десяти лет назад. С тех пор я поддерживала с гр. Суховым А. К. дружеские отношения. Примерно через два года после того, как мы познакомились, я дала ему копию ключа от замка входной двери своей квартиры. По роду своей работы я часто бываю в командировках, и в периоды моего отсутствия Сухов периодически посещал мою квартиру, иногда оставался ночевать. Спиртными напитками он не злоупотреблял, посторонних лиц в мою квартиру не приводил. Никаких конфликтов с ним у меня не было.

В период с 27 февраля по 12 марта 1991 года я находилась в творческой командировке в Донецкой области. В Москву прилетела сегодня рейсом № 608, прибывшим в Москву В 14 час, 40 мин. Не заходя домой, я поехала на работу, где находилась до 17 часов. Около 18 часов я пришла домой, входная дверь была заперта. Я открыла ее своим ключом и обнаружила на диване в комнате труп гр. Сухова А. К. с явными признаками трупного окоченения и сразу вызвала милицию и «скорую помощь», которая констатировала его смерть, предположительно наступившую в результате сердечного приступа. Со слов врача «скорой помощи», смерть наступила в период с 0 до 4 часов утра 12 марта 1991 г. Никаких телесных повреждений внешним осмотром на трупе обнаружено не было.

Обстановка в квартире не нарушена, из принадлежащих мне вещей ничего не пропало, все вещи находятся на своих обычных местах.

Последний раз я разговаривала с Суховым по телефону 10 марта 1991 г. В это время я была в г. Донецке, а он находился у меня дома. Из разговора с ним мне стало известно, что у Сухова болит нога, он находится в моей квартире и никуда не выходит. Я сообщила ему, что прилетаю в Москву 12 марта, но в то время я не знала точного времени своего прибытия.

Сегодня я дважды, в 15 и около 17 часов, звонила к себе домой, но телефон был занят. Придя домой, я обнаружила, что телефонная трубка неправильно положена на аппарат. Поэтому я и не могла дозвониться.

Из вещей, принадлежащих Сухову, в настоящее время в квартире находятся: пять ключей на кольце с брелоком в виде карабина; портфель-«дипломат» черного цвета с металлической окантовкой, марки «Consul», в котором находятся: технический паспорт № 763321 на автомашину ВАЗ-2109, госномер В 67–66 МТ, выданный 4 МРЭО УГАИ Мосгорисполкома 20 мая 1990 г. на имя Сухова Александра Константиновича; водительское удостоверение № 921344, выданное 2 МРЭО УГАИ ГУВД Мосгорисполкома 16 февраля 1982 года на его же имя; комплект сброшюрованных документов к персональному компьютеру фирмы IBM-PC–XT № 23685972; бумажник черного цвета, в котором находится паспорт на имя гр. Сухова А. К. серии IV-МЮ № 306482, выданный 14 о/м г. Москвы 28 декабря 1976 года, прописанный по указанному выше адресу, и деньги в сумме четырехсот тридцати семи рублей разными купюрами. В бумажнике также находится визитная карточка доктора медицинских наук профессора Орлова Юрия Романовича с телефонами в г. Ленинграде: домашний 251-93-97, служебный — 274-21-88.»

Объяснение с моих слов записано правильно и мною прочитано.

А. Маринина

— Ваш ключ — этот? — уточнил сотрудник милиции, забирая вещи Сухова.

— Да.

— Напишите расписку и укажите в ней его номер, — предупредил он меня.

Я взяла протянутый мне ключ от моей двери, и у меня потемнело в глазах… На том ключе, которым пользовался Алик, не могло быть никакого номера, потому что у него всегда были только копии этого ключа. А тот ключ, который только что на моих глазах сняли с его связки, был заводским. Я не могла его перепутать. Это был именно тот ключ, который в семьдесят восьмом году пропал вместе со связкой других ключей у Славы Мишина в день его смерти.