Шестое действие
Шрифт:
– Живее! Бежим, пока все кодло не опомнилось! – торопила его женщина.
– Так руки же… – просипел кто-то из сектантов.
– Ноги-то у вас свободны!
Они рванули в переулок вслед за женщиной. Зрелище, надобно сказать, было дикое: впереди патлатая особа с тесаком, за ней то ли гонятся, то ли поспешают четверо здоровых мужиков в черном, среди которых только у одного не связаны руки. Но даже если кто-то из добрых горожан и выглянул из-за ставень, вряд ли сумел это зрелище оценить. Пламя, озарявшее путь тюремного возка, бесследно угасло, и ни одной
– Ладно, братцы. Я свое дело сделала. Теперь все врассыпную.
– Погоди, – сказал первый ангелист. – Дай тесак, на братьях нужно срезать узы.
– Хорошо, – она протянула ему оружие. Пока сектант резал веревки, она отступила на шаг, чтобы отдышаться. Ее лицо в мертвенном свете луны казалось совсем белым, и усталость, выбелившая его, была больше той, что вызвана быстрым и продолжительным бегом. От изнеможения ее внимание рассеялось. Она упустила мгновение, когда на голову ей упал черный мешок – один из тех, тюремных, а к горлу прислонилось лезвие тесака.
Действия первого ангелиста изумили остальных.
– Брат, что ты делаешь?!
– Это ведьма, дьявол, который явился искушать нас!
– Ты обезумел! Эта женщина нас спасла!
– Нет, вы слепы! Вы не заметили, как в том вертепе, где схватили нас прислужники Маммоны, она превратилась в адскую кошку, а я видел это своими глазами! А потом предстала нам в облике Ангела-Мстителя. Но сказано: сатана может явиться в обличье ангела света!
– Но зачем тогда нужно было спасать нас?
– Чтобы вернее погубить! Те, что ввергли нас в узилище, пытали бы жалкую плоть, а этой окаянной надобны наши души! Говорю вам – она пришла в зареве пламени сатанинского, и ад следовал за ней. Но перед нами силы адские бессильны – держите ее!
Ангелисты, сдвинувшись, схватили женщину за руки и плечи.
– Слышите – она молчит! Силы адские отступают. Но прежде, чем она измыслит хитрость, нужно убить ее!
– Как? Ведьму палят огнем, а развести костер не из чего…
– Я слышал, если отрубить ведьме голову, не глядя ей в глаза, она не оживет.
– Истинно так! Сам Господь вложил мне в руки сей меч. Держите ее крепче и не отпускайте, какой бы облик она ни приняла. А я исполню свой долг, даже если она оборотится в меня самого!
Лезвие отвели от горла Анкрен, но лишь для того, чтоб ударить по нему… И не ударили.
Воинственный ангелист качнулся назад и, всхлипнув, повалился навзничь, непристойно раскинув ноги.
– Господи! Что это?
– Не поминай Господа, дурень! Это сатана оцепенил Дариуса, чтоб ведьме помочь.
Другой сектант, отцепившись от левой руки Анкрен, нагнулся к упавшему.
– Он же мертвый, братья! Из-под спины кровь течет… Боже, помилуй нас!
– Да не болтай ты, а снеси ей голову, иначе нам не жить…
– Сейчас. Держите ее крепко, братья… ох!
Не успев поднять тесак, второй повалился рядом с первым. В это же время Анкрен, как будто дожидавшаяся подходящего момента, перехватила руку державшего ее, пригнулась и непостижимым образом перебросила его через плечо, приложив затылком о мостовую. Последний из ангелистов, не став дожидаться развития событий, бросился прочь.
Анкрен стащила с головы окаянный мешок и увидела Мерсера, выходившего из-за угла с балестром наперевес. Она не слишком удивилась, ибо уже знала свойства этого оружия поражать пулей бесшумно.
– Малый удрал, – сообщил Мерсер. – Снова будешь браниться, что я не оставил тебе пленных? Хотя тот, что валяется у твоих ног, вроде бы жив.
Она не ответила, и, вглядевшись в ее лицо, Мерсер не стал продолжать разговора.
– Ладно, пошли…
Брошенный ангелист застонал, не открывая глаз, и не попытался подняться. Поэтому Мерсер не тронул его. Он думал, Анкрен поднимет тесак, однако она молча двинулась прочь.
Покуда они петляли по темным улицам, Мерсер снова убедился, что его спутница хорошо знает город – они ни разу не забрели в тупик. Шум и суматоха, вызванные мнимым пожаром и нападением на тюремный возок, затихли: облава сместилась на окраины, а Мерсер с Анкрен возвращались к площади Правосудия. Анкрен молчала, и это Мерсеру совсем не нравилось.
За то недолгое время, что они были знакомы, им пришлось повидать и пережить кое-что похуже этой несуразицы с ангелистами, и драка в Хонидейле была более опасной и жестокой. Но Анкрен не приняла случившееся там близко к сердцу, равно как и предшествующие действия Мерсера, которые можно было счесть обманом и предательством.
Лишь когда они благополучно вернулись в дом Китцеринга и поднялись наверх, Анкрен нарушила молчание.
– Ты давно догадался? – тихо спросила она.
– О чем?
– Раз ты меня нашел, значит, знал, где искать. И почему.
– А, ты об этом… Сразу же, как ты упомянула, что в своих поисках не собираешься менять облик. Ты хотела, чтоб тебя выследили, верно? Твой излюбленный прием, как в Свантере. Хотела быть сразу наживкой и ловцом.
– Верно, – ее голос зазвенел и сорвался, и это не понравилось Мерсеру еще больше, чем молчание.
– В Эрденоне не так много мест, где ты могла бы ждать встречи с теми, кто ищет тебя. Но когда я услышал, что Форсети устроил облаву, начал опасаться, что опоздал. Тут еще крики про пожар, про то, что лошади понесли, а ты говорила, что лошади тебя слушаются. Значит, искать нужно было в другом направлении, не там, куда все побежали… Еле успел. Скажи на милость, что тебя связывает с этими бандитами, во имя Божье?
– Ничего. Их повязали, я их спасла, а они решили меня прикончить.
– И ты из-за этого расстроена? Не сделаешь добра – не узнаешь зла. Человек – скотина неблагодарная, уж это ты должна знать.