Шестой грех. Меня зовут Джейн (сборник)
Шрифт:
Лавджой попался в ту же психологическую ловушку, в которую попадались его прежние подружки. Только он разрывал отношения с кем-нибудь из них, как эта девушка, уже успевшая привыкнуть к нему, вдруг опомнившись, что может потерять его навсегда, развивала бурную деятельность. Звонила Лавджою, напрашивалась в гости, дарила подарки, прикидывалась больной, чтобы только обратить его внимание на себя. И это при том, что еще недавно как бы не дорожила его присутствием и даже позволяла себе пропускать свидания ради встреч с подружками или поездками к родственникам в Шотландию, к примеру. Может, так же все получилось и с Джейн? Может, он настолько привык к тому, что она всегда встречает его с улыбкой искренне и радуется ему,
Все эти размышления, страдания, обиды и стыд, что он, может быть, когда-то допустил ошибку и сказал что-нибудь не так или поступил, обидев Джейн, лишь подогревали его чувства к ней. И с каждым прожитым без нее днем она казалась ему все более красивой, интересной, а потому недосягаемой и в то же самое время особенно желанной.
Конечно, ему хотелось с кем-нибудь поговорить о Джейн, но с кем? Единственным человеком, кто хорошо знал ее, была Глэдис. Но о чем можно говорить с пожилой женщиной? Разве что просто озвучить имя Джейн. Что он, собственно, и сделал. И как награду получил уверения старой няньки в том, что Джейн неравнодушна к нему. «Это не мое, конечно, дело, но мне кажется, что мисс Джейн очень привязана к вам». Хотя тут же он получил как обухом по голове: «Вижу, что в последнее время вы не встречаетесь, что она как бы избегает вас». С чего она это взяла? Да они встречались буквально до ее дня рождения. То есть он видел ее всего дня за три до ее отъезда. Но разве это означает, что она избегает его? Потом еще придумала, что Джейн вроде как увлечена творческим процессом, заканчивает роман, «и ей важно, чтобы ее личные чувства не мешали ей сосредоточиться на чувствах своих героев». Полный бред!!! Быть может, старуха просто воспользовалась случаем, чтобы указать ему, простому управляющему пансионом, на свое место! Чтобы он и не помышлял стать мужем Джейн? Но с какой стати ей это делать, если до этого разговора он чувствовал со стороны кухарки лишь симпатию по отношению к нему?
Между тем телефон Джейн молчал. Если бы Лавджой, к примеру, был ее мужем и имел возможность войти в ее skype, чтобы написать Юрию, то… Хотя, если бы он был ее мужем, разве она не предупредила бы его о своем отъезде? Нет, если они когда-нибудь поженятся, они непременно обо всем договорятся, как будут жить вместе, что им можно будет, а что нельзя. Все-таки, может, она и богатая барышня, но мужа должна будет слушаться. Или хотя бы не допускать его унижения.
И вот однажды, в какой-то момент, Лавджой понял, что не хочет больше видеть Джейн. Что она перешагнула грань, которую перешагивать было нельзя, что она поступила по отношению к человеку, которого еще недавно любила, непорядочно, жестоко и тем самым дала ему понять, что совершенно не уважает ни его самого, ни его чувства. А что, если ее поступок был продиктован элементарным желанием разорвать с ним отношения, которые зашли слишком далеко и которые она не хотела переводить в супружеские? Возможно, дядя Мэтью перед смертью успел ей найти более подходящего для нее жениха, которого Джейн держала про запас, и теперь, когда пришло время определиться с ним, она решила расстаться с Лавджоем таким вот грубым и бесцеремонным образом?
Но и это сиюминутное настроение пропало, когда он поговорил с человеком по имени Шаронофф. Особенно его заинтересовала фраза: «У меня к Джейн есть одно поручение, касающееся последней воли Нины. Я должен… встретиться с Джейн и поговорить с ней».
Какого рода поручение? Что это может быть? Еще он не понял, то ли этот русский приехал специально для того, чтобы выполнить поручение подруги Джейн, Нины Цилевич, то ли просто прибыл в Лондон по
Из головы не выходила еще одна фраза: «Я знаю, что вы — Даниэль Лавджой, что вы управляющий или администратор этого пансиона, но вы же не ее брат или муж, извините». Быть может, именно в этот момент Лавджой почувствовал себя уязвленным, и именно тогда ему ох как захотелось ответить, что да, он и есть муж Джейн Чедвик. Но, к сожалению, он не был ее мужем, да и теперь вряд ли когда станет. И все почему? Потому что Джейн поступила с ним, мягко говоря, по-свински. Уехала, даже не предупредив. Почему? По-че-му???
Между тем он продолжал стоять возле ворот, поглядывая на черные очертания большого дома на фоне ночного фиолетового неба. Иногда воображение рисовало ему, как одно за другим загораются окна — мягким, карамельно-оранжевым светом, и он видит в окне тень. Тень Джейн. Вот она появилась в одном окне, потом промелькнула в другом. Неужели между ними все кончено? Неужели она предпочла ему кого-то другого, и, уж конечно, не управляющего пансионом. А что, если она и в Москву отправилась с тем, другим?
В кармане завибрировал телефон. Так некстати. Может, это Джейн?
— Слушаю.
Это была Эмили. Официантка из «Рыжей белки». Голос ее был взволнованным, она чуть ли не плакала в трубку.
— Мистер Лавджой, пожалуйста, приезжайте немедленно в «Рыжую белку». Там Глэдис… Она лежит… в кладовке… Я не знаю, вызывать полицию или нет. Похоже, она, мистер Лавджой, мертва. Но я никогда не видела мертвых. Я не знаю… А Сара… Сару тошнит в коридоре.
17
2009 г., Москва — Татищево — Саратов
— Знаешь, Глафира, у меня от шоколада и твоего кофе, которым ты поишь меня вот уже десять часов, пока мы едем, все внутри стало шоколадным, сладким и липким. Хочется уже соленых огурцов или жирного винегрета…
Лиза нервно вела автомобиль. Поездка из Москвы в Саратов была не такой интригующе-интересной, как в Москву в компании Джейн. Глафира понимала, что Лиза, несмотря на то, что Джейн расплатилась с ними сполна, чувствовала себя неудовлетворенной и вообще оскорбленной недоверием своей нечаянной клиентки.
— Посуди сама, она влипает в очень странную историю, где сам черт ногу сломит, выкарабкивается оттуда чудом, то есть я хочу сказать, что она чудом остается живой, и снова предпринимает эту странную поездку в Питер. Глаша, тебе ничего не показалось странным в этой истории с наследством?
— Лиза, ну, конечно, показалось.
— И что именно?
— Да если говорить честно, то примерно девяносто процентов. Ты когда-нибудь слышала, чтобы на человека напали, избили, каким-то невероятным образом вывели из ресторана, а деньги, украшения, часы, золото, кредитные карточки, документы, причем документы, насколько я поняла, имеющие отношение к наследству дяди Мэтью (Глафира, зажав нос, прогнусавила последние два слова), оставили на месте?
— Еще.
— Полное отсутствие страха. Почему ей не страшно отправляться в Питер с человеком, которого она знает только по переписке и который, самое главное, претендует на половину наследства? А что, если он с ней что-то сделает, и тогда он сам, единолично, станет владельцем дорогущего особняка?!
— Глафира… Еще!
— Стоимость этого питерского особняка. Я понимаю, что отремонтированные дома в центре Питера столько и стоят, если не дороже, но речь ведь идет о миллионах евро, и наша Джейн ведет себя так, как если бы ей ничего не стоило выкупить его в случае, если он не достанется ей в наследство.