Шестой Океан
Шрифт:
– Впрочем, это не важно, - Шеф пожал плечами, - я не держу на тебя зла. Пластина у нас. Пока это главное. Если тебе интересно – я был изначально против твоего участия в операции. Ты слишком въедливый! Нельзя так. Ну просрал бы документ, ну потерял бы карьеру. Так хоть жив остался бы! Я тебе ещё хорошее пособие планировал, уехал бы куда-нибудь на Мадейру…
Я ловил каждое слово: и единственное число «пластины», и «жив остался». Похоже, меня всё-таки пустят в расход. А, значит, Шеф не знает про мою защитную систему. Надо добыть как можно
– Отпусти их, - сказал я.
– Что? – Шеф картинно удивился, - а, ты про семью. Нет, отпустить я их не могу, но, если тебе будет легче, они останутся живы.
Он достал из-под полы пиджака «Глок» и направил ствол мне в грудь.
– Подожди, - я выставил перед собой руки, будто в последней отчаянной попытке защититься, - может, хоть расскажешь, что это было? Не хочу уходить, не поняв…
Шеф явно колебался, я видел это в его глазах. Наконец, он принял решение и, видимо, не в мою пользу.
– В этой истории нет простых ответов, - сказал он, - а сложные требуют времени. Которого у меня нет. Извини.
Грохнул выстрел.
Дикая боль в груди от пули, продавливающей кость, за которой сжалось в комок сердце. И уже знакомый круг с выбором времени. Помня о том, что время возврата отсекает возможность повторного использования защиты, я остановился на шести часах. Самая тихая и безопасная часть перелёта до Владивостока. Вполне достаточно, чтобы всё обдумать и отдохнуть.
Я пришёл в себя в салоне джета. Несколько минут ушло на то, чтобы унять галопирующий пульс. Немного дыхательной практики Цигун – и всё вернулось в норму. Голова стала даже более ясной, чем во время первого перелёта.
Я взял рюкзак, лежавший в соседнем кресле, и достал одну из пластин. Задумчиво повертел её в руке. Интересно, почему я не пытался выяснить точно, что это такое? Меня ведь второй раз убили даже особо не задумываясь, едва эта штука оказывалась в руках у злоумышленников.
Ми говорила, что я сам по себе представляю наибольшую ценность. Признаться, я даже подумал на какое-то время, что дело в моей необычной связи с сыном. Что, если это редкий дар на просторах нашей Галактики? Но так ли это на самом деле? То, что все кругом врут, защищая собственные интересы, это очевидно. Куда хуже, что эта ложь пересекается с правдой, накладывается на другую ложь и другую правду, смешиваясь в причудливые узоры, в которых почти невозможно определить правильно собственные интересы!
Всё это время я был почти уверен, что эта пластина – что-то вроде носителя информации. Поэтому спрашивать справочник о её природе бесполезно. Он всё равно ничего не сможет сказать о содержимом. Конечно, можно было попытаться найти устройство, с помощью которого можно это выяснить наверняка, но у меня просто не было шанса реализовать это на практике.
Ещё я почему-то решил, что мне будет по пути с одной из сторон. И, что характерно, до сих пор не знаю, прав ли я был.
Что было бы, если бы мне удалось добраться до Гонконга? Действительно ли меня должна была встретить Ми, или же она принадлежит другой силе?
«Эй, переводчик! – мысленно окликнул я; мне было известно, что устройство не откликается на такие обращения, но так было психологически легче корректно сформулировать запрос, - ты знаешь, что это за штуковина?» - я сосредоточил внимание на пластине.
Молчание длилось целую минуту. Я уже решил, что ответа не будет, и надо попытаться спросить каким-то другим образом, но тут вдруг в голове появилось: «Информации о данном предмете отсутствует в доступной части информационного поля».
Ответ мне не понравился. Я впервые услышал о каких-то «доступных частях».
«А в недоступной?» - попытался спросить я, но, конечно, ответом мне было молчание.
«Твою ж то мать…» - кажется, я сказал это вслух, осторожно укладывая пластину обратно в рюкзак.
Через секунду открылась дверь пилотской кабины и в салон вошёл Васька. Его взгляд был прикован к моему браслету.
– Ты… сбросил предыдущую линию? – уточнил он.
– Пришлось, - ответил я, - меня убили. А ты откуда знаешь, что это произошло?
– Мы общаемся с твоим охранным устройством. У нас совпадающие приоритеты. Плохо, что это уже случилось. Сколько часов ты будешь беззащитен?
– А что, моё устройство тебе это не сообщило? – уточнил я.
– Оно не поддерживает информацию о длительности временных процессов, - пояснил андроид, - эта система находится вне времени. По сути, в вечном стазисе. А переносом потока управляет отдельная надстройка, полностью изолированная от внешнего мира. Ты получаешь доступ к ней в тот момент, когда умираешь. Так что эта информация остаётся недоступной.
– Ясно, - кивнул я, - шесть часов.
Васька кивнул с серьёзным видом и собрался было вернуться в кабину, но я его остановил.
– Слушай. Можно тебя кое о чём спросить?
– Можно, - андроид снова вернулся к моему креслу и встал напротив, - спрашивай.
Я залез правой рукой в рюкзак и снова извлёк одну из пластин.
– Ты знаешь, что это такое? – спросил я.
На несколько секунд андроид остолбенел со стеклянными глазами. Я даже испугался, что он завис – ведь мне было неизвестно, каким образом можно перезагрузить подобные устройства.
– Как ты получил это? – вместо ответа Васька сам начал задавать вопросы, - ты это украл?
– Нет, - я покачал головой, - мне это отдал один… одно… в общем, какой-то инопланетянин. Его подстрелили. Умирая, он передал мне кристаллы: переводчик, идентификатор с деньгами и эту штуку.
– Это уже хорошо, - кивнул андроид, устраиваясь с соседнем кресле, - дело в том, что похититель этой вещи автоматически оказывается вне закона во всех культурах Сети. Поэтому её последний раз пытались похитить более ста тысяч циклов назад. Тогда была полностью уничтожена раса, которой принадлежали похитители.