Шестой прокуратор Иудеи
Шрифт:
– Что это с тобой случилось, Иуда? Куда подевалась твоя любовная страсть? Ты разлюбил меня? – вывел его из оцепенения повторный вопрос галилеянки.
– Нет! Нет! Что ты говоришь, Мария? Я так к слову сказал насчёт дома, я… я… а ты сразу доносчик… – начал оправдываться Иуда, стараясь унять в руках внезапно появившуюся дрожь, и оттого спрятав их за спиной.
– А куда же ты отведёшь тогда молодую жену? – вновь усмехнувшись, но теперь уже тихо и ласково спросила девушка, и опять Иуда оказался в полном смятении. Он часто заморгал глазами, не зная, что ответить, ибо не понимал, говорит ли сейчас Мария серьёзно или шутит. В это мгновение Иуда уже не был похож на того
– Знаешь, Иуда, давай останемся друзьями. Я буду любить тебя как родного брата. Ты уж прости меня, но моё сердце принадлежит совсем другому человеку!
После этих слов юная красавица нежно погладила стоявшего соляным столбом Иуду по щеке, встала на цыпочки поцеловала его в лоб и убежала по едва заметной тропинке, ведущей в сторону Меджделя. Прошло совсем немного времени, но Иуда, обескураженный поведением девушки, пришёл в себя. Самообладание быстро вернулось к нему. Однако отказ, полученный от Марии, не только больно ударил Иуду по самолюбию, но спутал и нарушил все его тщательно продуманные планы.
«Значит, я тебе не подхожу? Тогда кто? Уж не сам ли Иисус является моим соперником? То-то я смотрю, он стал частенько отлучаться один. Нам говорит, что хочет поразмышлять в одиночестве, а сам, наверное, с Марией тайно встречается?» – недобро подумал Иуда, когда девушка уже скрылась из виду.
Он ещё недолго постоял на берегу озера, где получил отказ на своё предложение, и собирался уже продолжить свой путь в город, как неожиданно даже для самого себя громко крикнул вслед убежавшей красавице, будто она могла его услышать:
– Ну, это мы ещё посмотрим, кому ты будешь принадлежать? Я не отступлюсь и не уступлю тебя, Мария! Ни-ко-му! – Совершив столь необычный поступок, Иуда начал испуганно озираться, проверяя, нет ли поблизости кого-нибудь, кто мог бы стать невольным свидетелем не только его позора, но и тех слов, что прокричал он в припадке слабости. Однако повода для беспокойства не обнаружилось, вокруг всё было тихо и по-утреннему спокойно. Искариоту не оставалось ничего другого, кроме как продолжить свой путь.
Он уже довольно далеко ушёл от берега и поднимался по крутой тропинке в гору, как чей-то незнакомый голос вдруг сказал ему:
– Ты, молодец, Иуда, что решил никому не отдавать Марию! За такую девушку можно и жизнь продать, но лучше не свою, а чужую!
Иуда мгновенно обернулся. За его спиной на берегу, откуда тропинка начинала подъём, стоял человек. Искариот был готов поклясться, что мгновение назад там никого не было и быть не могло, но, однако, человек тот окликнул его, назвав по имени. Иуда нисколько не испугался, хотя немного смутился, так как подумал, что этот незнакомец, вероятно, стал невольным свидетелем его объяснений с Марией, и теперь слухи с плетни о постигшей его неудаче могут разнестись по всей округе.
– Зря переживаешь, друг мой, Иуда! Я не собираюсь никому рассказывать об этом, как ты считаешь, позоре! – успокоил его человек, которого Искариот никогда до нынешнего дня не видел и не встречался с ним, в чём абсолютно был уверен. Его даже не удивил и не испугал тот факт, что незнакомец обратился к Иуде по имени. «Мало ли откуда он знает моё имя? – подумал тайный соглядатай, – может, где и видел меня, когда мы всей артелью приходили в какой-нибудь город или деревню? Ведь Иисус собирает много народу на свои проповеди!»
– Помоги мне подняться! – крикнул незнакомец и только сейчас Иуда заметил, что тот немного хромает и опирается на палку с красивым белым набалдашником. Искариот немного спустился вниз и подал руку. Незнакомец протянул свою трость, Иуда крепко схватил её, после чего прохожий, подтянувшись, ловко вскарабкался по крутому склону на ровное место, где и состоялся их дальнейший разговор. Кстати, если бы Искариота потом вдруг спросили: «Как выглядел тот твой собеседник?» – то ученику Иисуса пришлось бы долго морщить лоб, напрягать мозги, обдумывая, что же ответить. К вящему своему удивлению Иуда и вспомнить-то ничего не смог бы, кроме того, что незнакомец тот был высокого роста, правая бровь его, – а может левая? – немного вздёрнута вверх, да две большие вздутые жилы шли от самых бровей вверх по залысинам.
– Трудно тебе будет, Иуда, завоевать сердце девушки. Иисус ведь твой соперник. Она к нему весьма неравнодушна, если не сказать более…. И встречается с ним втайне от всех, – без всяких церемоний выпалил незнакомец, попав в самую больную точку моего соглядатая.
– А тебе-то что за дело до меня и Марии? Думаешь, я, и сам не разберусь во всём? – резко и немного грубовато ответил Иуда. Ему сразу не понравилось, что какой-то неизвестный прохожий только попросивший помочь, теперь, вместо того, чтобы поблагодарить, бесцеремонно вмешивается в его сердечные тайны.
– Не груби, Иуда! Я помочь хочу добрым советом, тем более ты ведь нисколько не хуже Иисуса. Работаешь много, за казну у них отвечаешь, кормишь всех, поишь, о ночлеге думаешь, так почему же тогда всё достается твоему, как все его называют, учителю: и почести, и слава, и любовь? Давно я наблюдаю за вашей артелью. Вроде все вы нормальные люди, но вот не могу только понять я твоего Иисуса, он сумасшедший что ли?… – Иуда молча слушал своего собеседника, и нужно сказать, ему были приятны признания совершенно незнакомым человеком его заслуг, в то время как собственные товарищи, с которыми он ходил по Галилее уже почти добрых три года, не особенно привечали Искариота.
От осознания этого на сердце Иуды стало тоскливо и обидно. А неизвестный советчик, будто чувствуя настроение своего собеседника, стал ещё более усердствовать и подливать масло в еле тлевший огонёк сомнений, начавшихся зарождаться в душе Иисусова ученика, дабы разросся бы тот во всепожирающее пламя зависти и мании собственного величия. Ну откуда было знать Иуде, что перед ним сейчас стоял самый опытный интриган, когда-либо рождавшийся на свете, который в совершенстве владел искусством навета и клеветы и который мог запросто опорочить любые идеалы и ниспровергнуть в глазах людей самого большого из всех существующих героев. Не ведомо было также Искариоту, что этот хромоногий незнакомец сам много лет назад, находясь на невиданной высоте, достигнуть которую обычному человеку было не мысленно и не возможно, рухнул вниз, стремительно и безвозвратно сброшенный с Олимпа власти, но, так и не признав себя побеждённым. Неизвестный же прохожий, дававший советы любимому ученику проповедника из Капернаума, прекрасно понимал, что любые появившиеся сомнения обязательно приведут к обиде, которая, превратившись в зависть, в конечном итоге породит ненависть. Незнакомец, видя, как чутко и понимающе внимал Иуда его речам, удовлетворённо улыбнулся и продолжил свои высказывания, более напоминавшие наставления опытного учителя.